Когда мужчина растаял в воздухе полностью, от макушки до пят, я переключилась на следующего узника.

— Павел, — обратилась я к Волку. — Это твое имя.

Почти закончивший метаморфозу обращения, оборотень сжал губы. На глазах его выступили слезы, и он поспешно принялся стирать их тыльной стороной исчезающей ладони. Только потому, что настоящие мужики не плачут.

Да, я знала, каких усилий ему стоило находиться здесь. С какой верой в безоблачное будущее он жил и с каким счастьем покидал эти земли. Была довольна хотя бы тем, что сумела помочь Волку наконец-то оказаться в своей среде. Возможно, он забудет меня. Возможно, будет помнить всегда. Главное — он останется жить и здравствовать среди таких же умных и начитанных людей, как и он сам, не зная деревенских забот.

— Артём, — продолжила я список, пропустив одно имя, и заглянув в большие жалостливые глазки Зайца. — А вот это уже твое имя.

— Ромашка! — в ту же секунду сорвался ушастый с места, кинулся ко мне, прижался к груди, но возвращение уже было не остановить. Его тело медленно теряло связь с этим миром, перемещаясь в тот, из которого родом. — А твое имя? Ты посмотрела свое имя? Посмотрела? Скажи же, скажи!

— Всё будет хорошо, Зайка, — ободряюще ответила я ему, поглаживая по растрепанным волосам. И поглаживала до тех пор, пока оборотень не растворился полностью.

Когда взгляд мой переместился на Лиса, мужчина яростно замотал головой.

— Не надо, молчи. Молчи, я сказал! — прикрикнул он, когда я уж было открыла рот. — Твое. Имя. Если ты всё еще здесь, значит, не прочла его. Я прав? Прав?

Я не ответила. Не знала, что ответить. Правду? Правда слишком горькая, а сладкая ложь здесь не прокатит. Лис, действительно, был прав. Если я всё еще здесь, то имя мое сгорело в печке, подброшенное туда рукой обезумевшей от горя Прахом.

— Тогда не говори. Забудь его, — приблизился ко мне Лис, присел рядом и взял меня за руки. — Ты же знаешь, я хочу быть там, где ты. Не важно, здесь или там. Вернуться без тебя… какой же в этом смысл? Какой смысл?

Всё равно произнесу его имя. Всё равно отправлю его. Никого из мальчишек не оставлю в ловушке, раз уж нашла способ спасти их. А тебя особенно. Может, буду проклинать тебя до конца своих дней за то, что перенес меня сюда и сделал вечной пленницей проклятья. Но при этом буду жить и знать, что ты в безопасности. Что ты не обратишься, что всего у тебя будет вдоволь в цивилизованном мире. Уж ты-то обязательно выкарабкаешься из всех трудностей, что тебе судьба уготовила. Потому что ты замечательный.

— Не говори, — тень пролегла на лице Лиса, когда невидящим взглядом я уставилась куда-то сквозь него. — Слышишь меня? Я же… я же… Ай, да что я как мальчик маленький? — звонко хлопнул он себя по лбу и схватил меня за плечи. — Я же люблю тебя.

— Антон, — прошептала я.

— Ничего не слышу! Ничего не слышу! Бла-бла-бла! — зажмурился он, закрыл уши ладонями и затряс головой.

— Антон! — проорала я, что только было сил. Аж в горле запершило. — Антон! Антон ты! Антон! Антон! Антон!

Я кричала и кричала, срываясь на хрип и тряся мое рыжее недоразумение за плечо. И хотя Лис продолжал причитать, что ничего не слышит, ну ничегошеньки не слышит, его растворяющееся в пространстве тело говорило совсем обратное.

— Я вернусь за тобой, — оставил он свои пляски, повалив меня на пол и нависнув надо мной. Как призрак. Только изумрудные глаза посверкивали в тускло освещенной комнате. — Обязательно вернусь, слышишь, ты?!

Ответила ему слабой улыбкой и легким кивком.

Вернешься, если к тому времени я не стану одним из белоснежных жителей ромашкового поля. Хрупких, ароматных, на тонком зеленом стебельке. Интересно, после всего произошедшего, сколько мне еще осталось пребывать в своем теле с крохотной толикой человечности?

Губы Лиса коснулись моих, но едва я почувствовала их прикосновение, мужчина исчез. Все исчезли. И осталась… осталась лишь я одна. Последний разумный житель зачарованного леса.

Тянулось ли время, бежало или остановилось на месте — всё это было мне одинаково безразлично. Распластавшись на полу морской звездой, я смотрела в потолок узорного терема, а голова моя опустела. Познала нирвану, наверное, о которой столько толков в буддизме идет. Ни одной мысли. Ни умной, ни идиотской. Черным-черно в сознании.

Не знаю, как долго я ее познавала, отрешившись от всего и всех. Час, два, может, три. Как я уже сказала, время для меня стало чем-то несущественным. Чего толку от него, если никуда не тороплюсь и не опаздываю? Отпуск мой закончится здесь. Как и жизнь. Жизнь, длинною в отпуск. Отпуск, длинною в жизнь.

Найдя в себе силы, привстала. Окинула помещение изучающим взглядом. Так тихо и спокойно, словно еще недавно стены здесь не содрогались от громкого хохота Медведя, быстрого стука сердца Зайца, приглушенного рычания Волка и раздраженного фырканья Лиса. И будто бы Прах не бегала туда-сюда с кухни в комнату и обратно, пока ее воспитанники стремительно объедали стол.