– Так какая же кошка между вами пробежала? Чёрная или тигровой расцветки?

– Ас чего ты взял, что между нами… У нас никаких конфликтов не было.

– С чего взял, говоришь? С верхней полки, где спариваются волки. Прости, Маша, но я не первый год живу на этом свете и не первый десяток лет. Кое в чём разбираться научился.

– Та-а-ак, и в чём же ты научился разбираться?

– Во всяком случае, в картофельных очистках как Альберт Эйнштейн. И ещё кое в чём.

– Слушай, тебе бы в цирке работать, Олега Попова бы затмил. Не пробовал поступить?

– Пробовал. С напарницей не повезло. Вот если бы ты подвернулась вовремя…

– Тогда бы тебя точно не взяли, – она сделала попытку засмеяться, но безуспешно.

– Почему-у-у? Ты подходишь по всем параметрам. Я бы ножи кидал, описывая твою изумительную талию. Ты когда-нибудь видела в цирке такой смертельный номер?

– А ты что, такой мастак ножи кидать? – Маша округлила глаза в размер лунной орбиты.

– Хочешь убедиться? Таки нет ничего проще! – I’m достал «барракуду», выщелкнул лезвие и подкинул наваху, мягко опустив на ладонь. – Ставь грушу на голову, если смелая.

На это Маша ничего не ответила, но азъ догадливый понял всё, что она хотела сказать. Не умеющие врать глаза – первый признак незамутнённой души. ВПС снова свернул «барракуду» и с едва заметной ухмылкой убрал в спецкарман. После чего вернулся к теме.

– Так вот, Мария свет Иоакимовна, позвольте Вам заметить, что…

– Не позволю! – отрезала она. – Моя личная жизнь – это моё личное дело и никого не касается. Ясно? – она пронзила меня взглядом, как «барракуда» чуть не пронзила грушу.

– Понимаешь, не совсем ясно. Всё-таки нам предстоит в ближайшее время тереться бок-о-бок, трапезничать опять же, поэтому, как говорил Иоанн Васильевич Бунша, «ошибаетесь, девушка, это дело общественное. Просим Вас повременить со сведением счётов до конца полевого сезона, а потом можете сводить счёты сколько Вашей душе угодно!»

– Когда Вы говорите, Иван Васильевич, ощущение такое, будто Вы…

– На минуточку, Мигель! – успел азъ быстроходный вставить словечко в её тираду.

– Тем более. Так вот, глубокоуважаемый дон Мигель! Вам со мной детей не крестить…

– Как знать, как зна-а-ать! Если вы хотите, многоуважаемая Мария Иоакимовна, чтобы в Вас видели человека, Вам следует срочно забеременеть и после этого сходить на УЗИ.

– Что-то у Вас всё юмор какой-то… ниже пояса, – несколько брезгливо заметила Маруся.

– Просто я иногда умею читать мысли, и довольно здорово получается.

– И какую же ты мысль сумел прочитать? – улыбка Моны Лизы расцветила её лицо.

– Прочитал адрес, по которому ты намеревалась меня послать. Куда-то ниже пояса. Так?

– А ты что, категорически с этим не согласен? – искристо засмеялась она.

– Моя доброта заканчивается там, где наглость переступает границу. Ни дюймом позже.

– Глядите, какие мы нежные! – смех её резко прервался, уступив место раздражению.

– Маша! По-моему мы заигрались в клоунаду. Просто бывает так, что начинаешь говорить о ком-то с человеком, а потом выясняется, что это его кровный враг. И на этом не редко порой возникает нежелательный конфликт, если ты с этим человеком связан, к примеру, по службе.

Маруся враз посерьёзнела, смахнув с себя последние нотки весёлости. Глядя на неё, разговаривая с ней, не переставал находить подтверждение прописной истине, что чем чаще женщина, особенно молодая, стонет ночью, тем реже она ворчит днём. Судя по той вспыльчивости, которая поминутно мешает ей нормально общаться, женский инстинкт уверенно держит в ней пальму первенства над остальными чувствами. А ещё пытается зубы заговаривать! Правило без исключений, что чем труднее довести женщину до оргазма, тем легче – до истерики.

– Так чего же конкретно тебя интересует? – произнесла она на полном серьёзе.

– Чисто деловой интерес. Когда заговорили о некоей особе, то ты поморщилась, будто тебе попался таракан в супе. А когда зашла о Серёже, то не смогла скрыть восторга. Уверен, шла бы речь обо мне или о царе Горохе, ты бы не проявила настолько видимых эмоций. Я не прав?

Маша задумалась ненадолго, видимо рассуждая, стоит ли посвящать в свои сердечные тайны едва знакомого человека. Всё же резон взял верх. А что, собственно, она теряла? Я же не собирался трубить об услышанном на всю округу, поэтому за свою репутацию она могла быть вполне спокойна. А если дам ей дельный совет, так, он может оказаться судьбоносным.