Никто не мог меня переубедить или перетянуть на свою сторону в пользу определенной точки зрения. Я всегда стояла на своём и выходила из спора с высоко поднятой головой. Но, как ни странно, одного дня, а, точнее – момента, хватило, чтобы перевернуть мой мир с ног на голову. Он заставил взглянуть на мир другими глазами. Заставил поверить. Это история о ситуации, когда неожиданно всё идёт наперекосяк.

Стоял обычный, ничем не примечательный летний день. Как помню – понедельник. Начало недели всегда раздражало, даже – не из-за учебы, а из-за того – что впереди было, ещё, как минимум, 5-6 дней, в которые ты полностью себе не принадлежишь. Но, сейчас, не об этом. Летом меня это не терзало. Я частенько путалась в числах и днях недели – на каникулах перестаёшь следить за этими мелочами, но этот день я запомнила хорошо. Как обычно, позавтракав, я собиралась, ещё, немного понежиться в кровати, но подруга моей мамы решила сделать мой день и пригласила к себе, забрать какие-то склянки. Припомнив её: дом, подъезд, этаж и квартиру, с говорящим номером – триста тридцать три, я направилась к ней. Про себя, снова, подметив, что будь её четырнадцатиэтажный дом чуть больше, вполне бы уместил и квартиру – шестьсот шестьдесят шесть. Тихо рассмеялась. Глупость какая! Код апокалипсиса. Набираешь в домофон число – и дом разносит к чертям собачьим. Спорю, все бы, тогда, начали винить: мистику и Демонов, нежели – таджиков, что строили этот бетонный саркофаг!

В сотый раз, сказав «спасибо» и отказавшись от чая за неимением времени, я поменяла пакеты между руками и направилась к лифту. Благо, он приехал быстрее, чем, когда я ждала его на первом этаже, видать, кто-то, уже, вызывал до меня, и он доехал с шестого без помех, что радовало. Уж, кто-кто, а я стремилась поскорее зайти в эту кабину и покинуть её с той же скоростью.

Так, уж, вышло, что без видимой причины, я стала участником клуба клаустрофобов. Просто, потому, что я боюсь лифтов. Панически. Особенно старых: с прожжёнными кнопками и мигающей лампой. Я, просто, боюсь застрять в этом гробу, без малейшего доступа кислорода. Но, наравне с этим, я боюсь – и рухнуть, из-за плохо закреплённых канатов; особенно – с одиннадцатого этажа! Каждый раз подобная вылазка к подруге мамы знаменуются для меня походом на эшафот. Я, просто, боюсь в один из дней не вернуться домой. Стоит дверям сомкнуться, и я становлюсь учеником Будды: «надеясь на лучшее и готовясь к худшему».

Делая глубокий вдох, я смыкаю веки и готовлюсь к худшему, мысленно отсчитывая этажи. Уверена, что не попадаю в ритм и, скорее всего – спешу или наоборот – медлю, но в какой-то момент лифт останавливается и двери открываются. Так, хорошо, что, даже – не верится. Я выдыхаю и поправляю пакеты с мыслью о скором освобождении и улице, но стоит мне открыть глаза, как меня охватывает паника.

Этаж полностью погружен во тьму, и, только, лампа на тонком проводке раскачивается из стороны в сторону, позволяя узреть, хоть, какие-то детали обстановки. Даже, в таком положении, я смогла точно определить, что это не первый этаж – это, уж, точно. Не знаю, как с остальными этажами, но первый был всегда освещён не одним, так – двумя источниками света: обычным и реагирующим на движение. Здесь же – был только один, но и он не внушал: уверенности, безопасности. А, наоборот, даже – пугал, вызывая самые ужасные ассоциации из ужастиков. В этот момент больше боишься какой-нибудь твари из преисподней, нежели какого-нибудь маньяка-насильника. Разум пугает куда сильнее обстоятельств – и это мой бич. Бывают моменты, когда и неверующий начинает сомневаться в отсутствии чего-то мистического. Так – произошло и со мной. Причина была довольно существенная – лифт в этом доме не останавливался на ходу!

Поставив пакеты на пол, я сделала попытку дотянуться рукой до кнопки с номером один. Поломки в наше время, уже, давно – не редкость; и такая оплошность, как остановка на середине пути – не пугала. Не пугала ровно до того момента, как одновременно с нажатием кнопки, я уловила в свете лампы тёмный силуэт. Двери почти сомкнулись, но, даже, небольшой щели хватило, чтобы впустить гостя. А точнее – гостью.

Это – была девушка. Ровесница мне, на первый взгляд. Её волосы были спрятаны под капюшоном чёрного балахона, только чёлка, закрывающая брови, выдавала истинный цвет – чёрный, угольный. Из-за тени капюшона, спадающей на лицо, я не могла разглядеть глаза, но достаточно хорошо видела её утончённый и по-детски курносый нос с пирсингом на правой ноздре. Насколько я могла судить, она была без косметики – лицо было чистое, губы без помады, хотя, глаза могли быть подведены. Она, будто специально, не поднимала голову, словно боясь столкнуться со мной взглядом, но губы, растянутые в улыбке, говорили об обратном – она знала, что я, здесь и, видимо, мне и был адресован этот жутковатый оскал. Верхние и нижние клыки были подточены, создавая образ какого-то зверя. Грудная клетка, вместе с шеей, были открыты. Балахон обводил их и покрывал руки, переходя в рукава. Грудь и талия были стянуты чёрным атласным корсетом, покрывающим ремень обтягивающих чёрных джинс.

Двери лифта захлопнулись, и он начал опускаться вниз. Девушку же это не коробило. Она, лишь, опёрлась спиной на двери, и, скрестив руки на груди, чуть выставила правую ногу вперёд, заведя левую назад. Она была обута в чёрные кожаные туфли-стрипы на достаточно высокой шпильке.

Девушка, как стояла ко мне лицом, так, и продолжала стоять, даже, не потрудившись взяться за поручень или устойчивее встать у стены, что меня слегка напугала – и напрягло. Чересчур хорошо, уж, она держалась в вертикальном положении. Или, может, это, просто – зависть?

Её: заинтересованность и поведение вводили в ступор. Неужели, она ждала меня? Пока, я была у маминой подруги, лифт, по-любому, раз пять-шесть успел проехать: туда и обратно. Но почему-то она зашла, именно, сейчас. В тот самый момент, когда ехала я. Судя по обуви, она, только-только, вышла из квартиры, но, если придерживаться моей версии – в этом можно и усомниться. Для кого она, так, разоделась? Стрип-клубов поблизости нет. Может, она – ночная бабочка? Поработала и, теперь, направлялась домой? Какая-то она не уставшая, да, и чересчур открыто улыбается. Вполне вероятно, что она под чем-то, но, тогда, почему она так ровно стоит?!

Поймав себя на мысли, что я слишком долго её разглядываю, я отвела взгляд, вызвав злорадный смешок со стороны девушки. Она меня видит?

– Вам на какой этаж? – нужно было как-то удостовериться в её вменяемости.

– Восхваляешь страхами лень?

Вздрогнув от такого холодного тона, я, сперва, не поняла – ко мне ли она обращается, но, потом, мигнул свет, и я увидела её в считанных сантиметрах от себя. Вжавшись в металлическую стену, я случайно выпустила из рук пакеты, но это меня трогала меньше всего. Даже, если банки разбились. Первое место на пьедестале моих размышлений, сейчас, занимала гостья, что, так, и продолжала улыбаться, не удостоив меня и взглядом.

– Что, прости? – было, уже, не до формальностей.

– Ведь, ты могла пойти по лестнице. Климакофобии, ведь, у тебя нет!

– Я не понимаю, причём, тут…?

– Ты же – клаустрофоб. Боишься замкнутых пространств.

Тело зашлось дрожью, сердце, вот-вот, готово было выпрыгнуть из груди. Мне никогда, так, не было страшно, как сейчас. Откуда она знает?

– Я не… Откуда? Откуда ты знаешь? – озвучила я свои мысли.

Вдруг, лифт остановился и завис в воздухе. Свет погас.