Но через пару секунд Ева ясно осознала, что сосед Серега не курил, потому что жена заставила бросить еще после свадьбы, а его ауди с самого салона не была такой чистой и лоснящейся, как вчерашняя. Номер, конечно, записать не догадалась.

Утро понедельника начиналось оптимистично: инвентаризация мелких предметов недостач не выявила, яркое зимнее солнце золотило комнату, а на работу нужно было только завтра. Ева не спеша позавтракала перед компьютером, налила себе ароматного кофе и села на край подоконника. Жаль, дома не водилось свежих круассанов…

Градусник за окном показывал ощутимый морозец, подозрительных машин во дворе не было. Да и не подозрительных тоже мало — соседи разъехались на работу. Редкие утренние прохожие щурились от яркого света, кусты под окнами оккупировали шумные синички. Идиллия. Которую чудесно дополнил глоток кофе. На душе стало спокойнее, улыбка сама мягко коснулась губ.

Допив кофе, Ева быстро собралась и вышла в коридор. Оделась, нашла в сумке ключи от квартиры и буквально на пороге вспомнила, что злополучный листок с телефоном так и остался над столом. Прокляв собственную безголовость, прямо в сапогах пробежала в комнату и потянулась к доске. Стикера не было. Было только пустое место от него. Припомнив трюк Светы, придержала длинный шарф и быстро наклонилась. Под столом обнаружились одинокие, забытые тапочки.

— Ну, это уже даже не смешно, — пробормотала Ева и выпрямилась. На столе тоже было пусто.

С досады слишком громко хлопнула металлической дверью, чертыхнулась, начала закрывать. На шум выглянула соседка баба Шура.

— А-а, Евочка! А ты уже вернулась?

— Вернулась, — не очень дружелюбно подтвердила очевидное девушка, проворачивая ключ, и улыбнулась, чтобы сгладить резкой тон.

Баба Шура принюхалась к прохладному и относительно свежему воздуху, как ищейка:

— Опять Славка с шестого накурил! Не продохнуть! Я матери-то его скажу!

— Скажите-скажите, — рассеянно кивнула она, нервно нажимая кнопку лифта.

До больницы добралась без приключений. Морозный воздух торопил, гололед, от которого не помогали ни реагенты, ни песок, отгоняли лишние мысли и желание смотреть по сторонам. Стоило взять выписку и выйти на крыльцо, как позвонила Наденька.

— Ева, спасай, а? Типография макеты просит, а у меня почта переполнена, я твое письмо не получила. Еще в пятницу почистить собиралась, а потом закрутилась так…

Ева улыбнулась:

— Сейчас приеду. Заодно больничный завезу.

— Ты мой спаситель!

Как всегда. Наденька обладала совершенно очаровательной рассеянностью. Ева натянула на нос шарф и побежала на троллейбус. Толпа буквально внесла ее с остановки на переднюю площадку — морозу люди предпочитали давку. Оказавшись в душных тисках чужих тел, она попыталась достать проездной, слыша, как над толпой громоподобно раздается голос кондуктора. Женщина, судя по всему, обладала не только выдающимся голосом, но и не уступающей ему фигурой.

— Граждане пассажиры, кто зашел — за поручни держимся! Де-ержимся за поручни, машину сильно де-ергает, водитель ничего поделать не мо-ожет! Держитесь за поручни, чтоб никто у меня не улетел, ласточки мои!

Машину действительно начало дергать, стоило отъехать от остановки. Ева попыталась пробиться к боковому поручню, и в итоге оказалась к нему же и прижатой. Из толпы то и дело раздавались придушенные писки менее удачливых пассажирок и возмущение.

— Рыбки мои, готовим проездные, я пошла, сейчас будет бесплатный ма-ассаж!

Море пассажиров взволновалось, кондуктор раздвигала их, как ледокол.

— Передайте, пожалуйста, — Ева протянула руку с зеленой карточкой билета стоящему перед ней парню. Тот обернулся и на мгновение вместо его лица она увидела изменяющуюся уродливую маску. Словно помехи на изображении. Обмирая, она моргнула.

Троллейбус снова дернуло, и морок исчез так же быстро, как появился.

— Нет, это уже не езда, это… — кондуктор многозначительно промолчала.

Парень бесстрастно взял карточку и передал дальше. Будто ничего не случилось. К горлу подступила тошнота. Дышать стало нечем. Она расстегнула ворот и оттянула шарф. Троллейбус рывками дотянул до остановки, двери распахнулись, впуская свежий воздух и новый поток пассажиров. Забыв о проездном, Ева стала пробиваться к выходу.

— Так, на этой площадочке я давно не была, давайте, рыбки мои, плотнее, я вхожу! Ма-ассаж! — слышалось из глубины салона.

Холод обжег лицо и шею, приводя в чувство. Ева закашлялась. Пропахшая табаком остановка и ежащиеся люди. Кто-то громко говорил по телефону, кто-то смеялся, стоя среди друзей. Просто люди. Никаких чудовищ.

Ева подошла к занятой скамейке и села на самый краешек. Голова тягуче болела. Она прижала ладонь ко лбу, потерла глаза. Внезапно сознание накрыла всепоглощающая усталость, липкая и вязкая, как сироп. И раздражение, навязчивое, как жужжание мухи под потолком.