С другой стороны, я и представления не имел, как буду с ним расплачиваться — и я верил, что он запросто убьет меня, если я этого не сделаю. Все это пугало меня до холодного пота. До сих пор я более-менее полагался на идею смертного проклятия. Согласно этой идее, любой, задумавший напасть на члена Белого Совета, десять раз призадумается над угрозой попасть под шквал разрушительной энергии, высвобождаемой чародеем в последнее мгновение его жизни.

Ни и этого мгновения вряд ли хватит, когда речь идет о снайпере, стреляющем из засады. Я представлял себе это: вспышку, удар в затылок, длящееся доли секунды удивление, а потом чернота — прежде, чем я успею осознать нужду в смертном проклятии.

Кинкейд был прав: у него могло и получиться. Вся заведенная в наших магических сообществах тактика единоборств отстала от жизни как минимум на пару столетий. Вполне вероятно, старейшины Белого Совета даже не осознавали этого — одно хорошо: вампиры, по некоторым признакам — тоже.

Черт, будущее как-то разом стало представляться мне не самым приятным для чародеев местом.

Я подмел соль и уселся за стол привести мысли хоть в относительное подобие порядка. Черт, мне не хватало подробностей того, что случилось с жертвами мальоккьо. И мне не хватало подробностей о карьере Артуро Геносы в мире эротического кино.

И — словно всего этого было недостаточно — мне не хватало денег, чтобы нанятый мною же громила не понаделал дырок в моем черепе.

Ха, подавляющему большинству людей такая ситуация показалась бы безнадежной. Впрочем, это подавляющее большинство не попадает в такие ситуации с такой удручающей регулярностью, как я. Досада и напряжение во мне нарастали, и я даже находил в них какое-то извращенное успокоение. Черт, да я и вправду чувствовал себя спокойнее с этими старыми, добрыми, хорошо знакомыми мне эмоциями, что держали меня начеку, уменьшая риск преждевременной смерти.

Блин-тарарам… может, я и правда псих?

Мне пришлось изрядно потратиться на телефонные разговоры в попытках нарыть хоть какой-то информации о Геносе. Я обзвонил с дюжину организаций как в самом Лос-Анджелесе, так и в его окрестностях, но почти каждый номер соединял меня с автоответчиком, а те, кто все-таки снимали трубку сами, отсылали меня к своей домашней странице в Интернете. Живое человеческое общение явно ушло в прошлое. Чертов Интернет.

Я побился об несколько стен, постучал лбом в несколько запертых дверей, а потом посмотрел на часы и спохватился. Записав несколько адресов в Интернете, я кинул в рот чего-то съестного и отправился к Мёрфи.

Отдел Специальных Расследований расположен в одном из разномастных зданий комплекса чикагского полицейского управления. Я сунул дежурившему у входа сержанту свое удостоверение консультанта, тот заставил меня расписаться в книге посещений и махнул рукой, пропуская внутрь. Я поднялся по лестнице на этаж, который делили между собой камеры предварительного заключения и ОСР.

Я открыл дверь отдела и шагнул внутрь. Помещение размером пятьдесят на двадцать футов было сплошь заставлено рабочими столами. Единственным местом, выгороженным из общего объема невысокими шкафными перегородками, оставался закуток для посетителей с парой старых, потертых банкеток и столиком, на котором валялось несколько журналов для скучающих взрослых и несколько игрушек для скучающих детей. Правда, одна из этих игрушек, плюшевый Снупи, весь в пятнах от детского питания, лежала на полу.

Над ней стоял, впившись зубами в плюшевое ухо, щен. Он помотал мордой, смешно хлопая собственным кривым ушком, и, пятясь, с писклявым рычанием потащил Снупи за собой. Потом поднял взгляд на меня, оживленно завилял хвостом и принялся терзать куклу с удвоенным энтузиазмом.

— Эй, — окликнул я его. — Тебе полагалось находиться под присмотром у Мёрфи. Что ты себе позволяешь?

Вместо ответа щен зарычал и встряхнул Снупи еще сильнее.

— Вижу, вижу, — вздохнул я. — Нянька из нее…

Высокий, начинавший лысеть мужчина в мятом коричневом костюме оторвался от своих бумаг и повернулся ко мне.

— Привет, Гарри.

— Сержант Столлингз, — отозвался я. — Приятно было посмотреть на вас с Мёрфи нынче утром. Особенно когда вы ушибли ее ногу своим пузом — круто вышло.

Он ухмыльнулся.

— Я думал, она пойдет на захват. В ближнем бою женщины вообще опасны. Все пытались втолковать это О'Тулу, но он слишком молод и полагает себя неуязвимым.

— Мне кажется, она втолковала ему это убедительнее, — заметил я. — Она сама-то здесь?