Из штаба милиции бунтовщики прошли в помещение Старокиевского района. Здесь они застали врасплох спящих милиционеров и заставили их выдать оружие. Лишь дважды или трижды сами полуботковцы пустили в ход револьверы, но стреляли только в воздух, поэтому никто не пострадал. Однако попытки захватить казначейство, государственный банк и правительственные учреждения не удались. Здесь против восставших сыграло то, что накануне, 3 (16) июля, в Петрограде началось выступление большевиков – та самая «генеральная репетиция» Октябрьской революции, после которой семеро большевиков были арестованы в особняке Кшесинской, а Ленин и Зиновьев бежали в деревню Разлив. Когда в Киеве получили тревожные сведения из столицы, по распоряжению Исполнительного комитета во всех этих учреждениях были выставлены вооруженные патрули. Об них восставшие «споткнулись», как и перед этим о смелого Незлобина.

Из старого города путь полуботковцев лежал на Печерск. Около 6–7 часов утра они явились в дом командующего войсками Киевского военного округа, на Александровскую, 3. Не застав там полковника Оберучева, который был в отъезде, они разгромили его квартиру, «причем не миновали даже мелких вещей». (По иронии, 1 (14) июля именно Оберучев подписал обязательное постановление о запрете «вторгаться в частные квартиры, склады и какие бы то ни было помещения вообще без согласия хозяев квартир и помещений»337…) Оттуда они проследовали к крепости, где захватили комендантское управление и арестовали коменданта Киева генерала Александра Цицовича.

Несмотря на ранний час, весть о восстании разнеслась быстро. Уже с 6 часов утра во дворце собрались представители военных и гражданских властей, обоих советов и общественных организаций. Сам дворец окружили сильными отрядами юнкеров и казаков, во избежание захвата. Образовалось нечто вроде штаба, куда стекалась информация и откуда рассылались распоряжения338.

Для подавления восстания в Киев вызвали с фронта казачий полк339. Однако его помощь, видимо, так и не понадобилась. Основную роль в борьбе с бунтовщиками сыграл полк имени Богдана Хмельницкого. Уже к 6 часам утра его личный состав сосредоточился у здания Педагогического музея. Бойцам выдали патроны, и полк расположился в боевом порядке, с пулеметами. Здесь же подполковник Капкан подписал уже упомянутый приказ: «Временно беру на себя власть в г. Киеве до выяснения положения. Прошу мне подчиняться и уверяю, что никаких беспорядков не будет. Приказываю всем войсковым частям г. Киева в полном составе явиться к Украинской центральной раде и ожидать моих распоряжений»340. Сюда же прибыли члены Комитета Центральной Рады и Генерального секретариата. В одной из комнат музея образовался целый склад оружия. На места, дабы убедить полуботковцев сдаться, выехали Винниченко и Петлюра.

«Получив так легко в свои руки власть и оружие, – констатировал корреспондент, – полуботковцы с такой же почти легкостью и отказались от нее». Были освобождены Лепарский, Цицович и комиссары, которых восставшие успели арестовать. Власти же, в свою очередь, перешли от убеждений к арестам. По требованию прокуратуры было начато расследование, имевшее целью привлечь виновных к ответственности. Уже к вечеру 5 (18) июля в городе установился относительный порядок341. Значительная часть полуботковцев (их тогда еще называли «грушковцами», по месту расположения их лагеря) вернулись в казармы, часть, как уже сказано, была арестована. От 400 до 500 человек засесли в захваченном ими помещении штаба крепости, вооружившись несколькими пулеметами и большим количеством другого оружия. Предполагалось, что против этой части придется применять силу; начальник гарнизона генерал-лейтенант Трегубов предоставил члену Генерального военного комитета генералу Кондратовичу особые полномочия по наведению порядка. Но чрезвычайные меры, к счастью, не понадобились. Уже в ночь на 6 (19) июля захватчики крепости добровольно отправились в Грушки. Правда, после полуночи разнесся тревожный слух о том, что полуботковцы якобы намерены повторить свое «посещение» Киева. Несколько групп – то ли еще не вернувшихся в казармы, то ли всё же покинувших Грушки – появились в разных местах города. На Жилянской улице одна группа сделала несколько выстрелов, но при приближении патруля бунтовщики рассеялись. На Крещатике около часа ночи собралась большая толпа, появился агитатор, и возникла потасовка. И здесь дело дошло до стрельбы, но обошлось без жертв342.

За всё время неудавшегося путча в городе погиб, насколько известно, один солдат – причем произошло это уже после окончания активной фазы событий, утром 6 (19) июля, в результате фатального недоразумения. Около 5 часов утра по Бибиковскому бульвару в направлении Шулявки прошла большая толпа полуботковцев (возможно, тех, что возвращались из крепости). Стоявший в это время на углу бульвара и Большой Владимирской караул юнкеров из 3-й школы прапорщиков, получивший предварительные инструкции, беспрепятственно пропустил их. Через несколько минут по бульвару в обратную сторону, к Бессарабке, прошла группа солдат. Юнкера решили, что это полуботковцы, возвращавшиеся с агрессивными намерениями, и подняли тревогу. Офицер, командовавший проходившими солдатами (которые на самом деле были из полка имени Богдана Хмельницкого) подошел к начальнику караула, чтобы объяснить ситуацию, но чуть-чуть опоздал: один из юнкеров, уверенный, что перед ним бунтовщики, открыл стрельбу из пулемета… Двое богдановцев были ранены, а один – казак (рядовой) Иван Рыбальчук – убит. Караул был немедленно сменен, а его начальник, штабс-капитан, арестован343. Еще одной жертвой стал дворник с Малой Житомирской улицы, убитый автомобилем полуботковцев344.

Кризис, однако, еще не был исчерпан. В ночь на 7 (20) июля группа из 50–60 полуботковцев совершила налет на дачи в Пуще-Водице. Искали (и отбирали) в первую очередь оружие, но не брезговали и драгоценностями. Те же бунтовщики, которые оставались в казармах в Грушках, оружия не сдали. Их разоружение превратилось в настоящую осаду. Был разработан план занятия казарм, предусматривавший, в случае необходимости, применение военной силы. Около 3 часов дня подполковник Капкан вывел полк имени Богдана Хмельницкого из казарм на Керосинной. В 5 часов полк в полном составе двинулся от Политехнического института к казармам полуботковцев. Всё движение по Брест-Литовскому шоссе – трамваи святошинской линии, частные автомобили, извозчики, дилижанс, направлявшйся в Житомир – было остановлено. У завода Гретера была поставлена сильная застава. Вокруг Грушек было выставлено оцепление с пулеметами. Наскоро провели телефонные линии для связи передовой с тылом. Оперативный штаб во главе с генерал-майором Кондратовичем и подполковником Капканом расположился в павильоне святошинского трамвая. Когда всё было готово, депутация во главе с Кондратовичем (в нее входили член Генерального военного комитета подполковник Поплавко, генеральный секретарь по делам просвещения Стешенко и генеральный секретарь по земельным делам Мартос) отправилась на переговоры.

И в это время началась стрельба.

Кто начал стрелять, доподлинно не выяснили; предполагали, что это была провокация. Генерал Кондратович вышел к тем и другим войскам, дабы показать, что он не желает боя. Минимум один полуботковец был убит. Стрельбу удалось остановить, и возобновились переговоры. В конце концов осажденные согласились передать оружие исключительно полку имени Богдана Хмельницкого. Из города вызвали подводы для перевозки оружия. Первая партия – около 800 винтовок – была сдана около 7 часов вечера и отправлена в арсенал. Всего было вывезено 14 подвод оружия. Разоружение продолжалось до 10 часов вечера, после чего оцепление стали постепенно снимать.