Вспоминается еще одно дело. Мы уже находились на территории Германии. К нам в отдел зашли два сержанта, регулирующие по поручению командования движение танков, бронемашин, автотранспорта и другой техники. Они привели с собой задержанного и обезоруженного ими старшего сержанта, который тоже пытался направлять по иным маршрутам боевую технику. Допрос задержанного старшего сержанта вызвал сначала недоумение, а затем и подозрение. Он не мог назвать свою воинскую часть, полк, дивизию. При личном обыске задержанного на стол следователя легло его скромное имущество: зажигалка, пачка сигарет (сигареты, заявил задержанный, трофейные) и красноармейская книжка, в которой был указан номер воинской части. Где находится его полк, задержанный сказать не смог по той причине, что вот уже почти полтора месяца, как он дезертировал из своей части.

После такого признания задержанного следователь не принял изложенную им версию о дезертирстве. Он хорошо знал, что случаев дезертирства не было в армии уже в 1944 году, а в 1945 году — тем более. Естественно, следователь понимал, что в данном случае задержанный признается в легкой вине, скрывая более тяжкое преступление. При внимательном изучении красноармейской книжки задержанного он обнаружил, что среди имущества, выданного солдату, значились — шинель, гимнастерка, брюки, сапоги и так далее, — все это было в порядке обычного положения дел. Но дальше в графе «носовые платки» стояла ясно выведенная чернилами цифра «2». Следователь хорошо знал, что с самого начала войны носовые платки не выдавались даже офицерам! А здесь солдату выдано два платка — какая щедрость со стороны работников армейского тыла.

Стало очевидным, что красноармейская книжка у задержанного фальшивая — подложный документ, который мог быть выдан абвером или какой-то другой разведслужбой противника. После этого допрос пошел по другому пути. Последовали вопросы, позволявшие узнать в деталях все время пребывания задержанного на фронте. Одновременно шла его проверка по материалам агентурного розыска и местам его службы. Выяснилось, что он значился в материалах розыска как добровольно сдавшийся в 1942 году в плен немецкой армии лейтенант, согласившийся работать на «Абвер», обучавшийся в его школе, по окончании которой ходил на выполнение заданий, за что был награжден Железным крестом.

Задержанный в ходе следствия показал, что за три дня до его задержания он самолетом был заброшен в наши тылы со своим напарником-радистом. По характеру задания они закопали рацию, разошлись в разные стороны для изучения обстановки, но он был задержан органами СМЕРШ. Рация была найдена. Арестованный по указанию Управления контрразведки СМЕРШ фронта был направлен в его распоряжение с нашей рекомендацией использовать его в агентурной игре с абвером.

К чести наших армейских контрразведчиков, действовавших, естественно, в тесном контакте с контрразведывательными службами других воинских соединений и под постоянным руководством Управлений контрразведки фронтов и Главного управления СМЕРШ, в войсках 5-й Гвардейской танковой армии не было случаев диверсий, террористических актов, пропажи важных документов, работы агентов-радистов и тому подобного. Мы, армейские контрразведчики, гордились этим вкладом в боевые успехи наших войск. Все следователи были отмечены высокими правительственными наградами.

После Вильнюса были освобождены Каунас, Шауляй, а затем в тяжелых боях в составе войск 1-го Прибалтийского фронта, с выходом на побережье Балтики в районе Мемеля и Паланги была отрезана 10 октября 1944 года вся прибалтийская группировка немецко-фашистских войск. Тогда же мы умылись балтийской водой. Это была одна из выдающихся операций Великой Отечественной войны.

Сказанное в полной мере можно отнести и к другой боевой операции, в которой участвовала наша 5-я Гвардейская танковая армия, — отсечение Восточной Пруссии от остального гитлеровского рейха. Однако, прежде чем это произошло, армия с октября 1944 по середину января 1945 года продолжала громить немецко-фашистские войска в Латвии, затем была переброшена по железной дороге под Белосток, откуда, пройдя с боями через Млаву, Дзедлово, вошла в январе 1945 года в Восточную Пруссию, где овладела городами Остероде, Дойч-Айлау. Радости нашей не было, казалось, границ.

Мое поколение, положившее на алтарь освобождения Отчизны тысячи тысяч жизней, победоносно вступило на территории врага. Это было начало возмездия, суда правого и честного. Нас не смущало, что под воздействием геббельсовской пропаганды об ужасах, творимых «красными», жители бежали на запад — города были пустые.

Время придет, и немцы увидят широту и доброту советского воина. Они — старики, женщины, дети мужчины — будут приходить к солдатским кухням, и их не будут попрекать ни Майданеком, ни Треблинкой, ни Равенсбрюком, ни Дахау, где в печах крематориев сгорели сотни тысяч наших — моих соотечественников; им не будут напоминать о том, что нашим военнопленным в их лагерях был создан режим существования на грани смерти; они не услышат от нас, какое горе они посеяли на нашей земле, в каждом доме, в каждой семье. Обо всем этом и о другом они узнают позже.

А мы, воины Советской армии, вступившие на их землю, — люди другого идейного и нравственного склада, гуманисты. Среди моего поколения были и коммунисты, и беспартийные — неприемлющие социалистическую идеологию, люди верующие и атеисты, но все исповедовали чувство человеколюбия.

Наша армия, плечом к плечу с другими армиями, с боями пройдя на Пройсишес-Холлянд, Эльбинг и Толькемит и далее по берегу Балтики, 24 января 1945 года отрезала Восточную Пруссию от остальной Германии. Москва салютовала доблестным войскам. А позже бойцы и командиры 5-й Гвардейской танковой армии были награждены медалью «За взятие Кенигсберга».

Не знаю, как называются сейчас города, которые я перечислил. Но об одном городе, который назывался немцами Мнёв, а поляками сейчас называется Гнёв, я хочу рассказать подробнее. Пожалуй, даже не о городе, а о контрразведывательной операции, осуществленной нами, следователями-контрразведчиками.

Мнёв — небольшой городок, расположенный на высокой горе, срывающейся обрывом к правому берегу Вислы в ее нижнем течении. Агент немецкой разведки Василий Т. на допросе показал мне, что в Мнёве находится разведшкола, созданная абвером еще в Полтаве. Отступая на запад, она продолжала готовить и засылать агентуру на нашу сторону. Мы довольно хорошо знали об этой разведшколе. Сейчас Т. принял мое предложение указать точное местонахождение школы в этом городе. Задача состояла в том, чтобы с боем взять Мнёв и захватить разведшколу.