Пока отец Андрей готовил напиток, и разливал его по чашкам, Федор украдкой и с неподдельным интересом рассматривал батюшку. Лет пятидесяти с гаком, когда-то черные смоляные волосы и борода теперь побиты сединой. Мужественное красивое лицо не портил шрам, протянувшийся с правой стороны лба до самого подбородка. «Если бы не ряса, – вдруг подумал практикант, – Никогда бы ни подумал, что это священник. Он скорее похож на благородного разбойника, только серьги в ухе не хватает».

– Вам не понятно как служитель культа может читать подобную литературу? Видите ли, я глубоко убеждён в том, что любая информация об истории нашей цивилизации и людях, так или иначе творивших эту историю, не должна бесследно исчезнуть. Будь то Гитлер или Шекспир, Христос или Ирод. Тот, кто забудет свою историю, обречён снова и снова повторять её, совершая одни и те же ошибки, а это путь в прошлое, топтание на одном месте, а подчас и возврат в смутные времена.

После этих слов лицо батюшки помрачнело, пальцы сами собой сжались в кулаки. В его взгляде застыла безграничная боль человека, пережившего в своей жизни что-то нестерпимо ужасное, несчастье, которое невозможно заставить себя забыть.

– Знаете, – продолжил отец Андрей, возвращаясь в действительность, – однажды я стал свидетелем такой, как мне показалось, дикой сцены. Один мой очень хороший друг, добрейшей души человек, любящий свою семью, своих детей, да и вообще людей, стал отчитывать своего девятилетнего сына. Может быть от слишком строгой интонации в голосе, а может от страха перед наказанием, мальчик расплакался. Это привело его отца в ярость. И он стал повторять одну и ту же фразу, повторяя ее все громче и громче, пока его голос не сорвался на крик «НЕ НУЖНО ПЛАКАТЬ». На шум прибежала мать, тоже расплакалась, схватила в охапку мальчика и выбежала из комнаты. Какое-то время мы вместе приходили в себя. Я – от того что увидел, а он – от того, что сделал.

– Ненавижу себя за это… За то, что сделал им больно – Тихо начал говорить мой друг, сидя на стуле, уставившись в пол и нервно перебирая пальцами горящую сигарету.

– Не могу, когда дети плачут,… Я ведь сначала даже не кричал на него, а просто просил. Зачем он заплакал? А у меня перед глазами сразу картинки. Страшные картинки! О том, как воспитатели в детских домах за пустяковую причину, а чаще даже и без нее бьют невинных детишек. О том, как недалёкая мать со всего маху лупит своей тяжеленной ручищей щуплого мальчонку-сына только за то, что он, как ей показалось, громко смеётся. Это кем нужно быть, чтобы так поступать с собственным сыном? Как стоя за колючей проволокой в полосатой арестантской одежде дети, разучившиеся плакать, просто показывают под закатанными рукавами выколотые извергами рода человеческого номера. Зачем, зачем он заплакал, ведь я даже не кричал на него.

Я понял главное. Он любит детей, и не только своих, вообще всех детей и ненавидит всех тех, по чьей вине текут слёзы наших малышей. Слёзы обид, боли и непонимания. И всей душой ненавидит тех, кто заставляет их плакать. Нельзя нам забывать свою историю, как бы сильно кому-то этого не хотелось. Нельзя! Какой бы страшной она не была! Нельзя допустить повторения кровавого прошлого, нельзя повторять прошлых ошибок. Вот поэтому я собираю и изучаю все эти книги. Хочу понять, как один параноик смог завладеть умами целого народа, как он смог внушить ему его мнимое превосходство над другими расами, саму идею сверхчеловека.

Полностью произведение можно прочитать на сайте ivalir.ru

Глава 2

Давыдов Владимир Александрович, студент второго курса Московского химико-технологического института им. Д.И. Менделеева, проснулся как обычно в 7-30 утра, и по старой еще школьной привычке минут пять продолжал лежать под одеялом, с удовольствием потягивался, прогоняя последние остатки сна. Наконец, встав с кровати, он начал быстро одеваться, пытаясь наверстать те несколько минут, которые он нежился под одеялом. Закончив с туалетом, молодой человек с чувством вины оглядел свое однокомнатное жилище. Он не убирался в нем столько времени, что и сам забыл, когда делал это в последний раз. Пыль ровным слоем лежала практически везде. Единственным более или менее опрятным местом была кровать, на которой он спал. «Всё! Так дальше жить невозможно! Сегодня, обязательно приду пораньше, и основательно уберусь в квартире». В который раз сам себе пообещал Володя.

Вообще наш герой родился и до совершеннолетия жил в небольшом провинциальном городке, расположенном в двухстах километрах от столицы, а эта квартира в Москве досталась ему от его покойной тётушки, души в нём нечаявший. Своих детей у тети не было, и вся её нерастраченная любовь досталась Володе. Добрый и отзывчивый, он и сам с глубоким уважением и любовью относился к своей родственнице. Конечно, у него были родители, вернее мама. Отец неожиданно для всех исчез, когда парню едва исполнилось двенадцать лет. Однажды утром он, как обычно, отправился на работу и с тех пор его больше никто и никогда не видел. С самого первого класса на все школьные каникулы тётя Аля неизменно забирала его к себе в Москву, и это были самые счастливые дни для них обоих. Вместе они исходили пешком всю столицу вдоль и поперёк. Не было ни одного переулка, ни одной улицы, где бы они не побывали. Тётя Аля знала историю города, как ни кто другой и могла часами рассказывать о любом месте столицы. И не удивительно, ведь всю свою жизнь она проработала туристическим гидом в этом большом и прекрасном городе.

Её не стало, когда он учился в восьмом классе. Для него и его мамы это стало шоком, ведь Авилина Сергеевна была ещё достаточно молода для того, чтобы так рано покинуть этот мир. На похоронах, кроме мамы Володи и его самого, присутствовал всего лишь один человек. Он представился близким другом покойной, Антоном Петровичем Измайловым. Именно от него Володя впервые услышали о том, что Авилина Сергеевна давно и долго болела. При жизни она ни коем образом не хотела посвящать в эту ее тайну своих самых близких родственников, справедливо полагая, что так будет лучше для всех. Лишь ее самый близкий друг Измайлов был осведомлен о том, что касалось личной жизни и секретов Авилины Сергеевны. И именно Измайлов поведал им о том, как Авилина Сергеевна распорядилась своей квартирой и небольшими личными сбережениями. Всё это она оставила своему единственному и любимому племяннику. И ещё он передал им конверт, последнее письмо тёти Али, адресованное Владимиру и его маме. И уже прощаясь, Антон Петрович подарил Володе довольно большой и, видимо, дорогой ежедневник в кожаном переплёте. Как он сам полушутя выразился о его размерах: «Чтобы не затерялся», – и на прощание сказал:

– Здесь вы найдёте все мои координаты. Рабочий и домашний телефоны, мой домашний адрес. Пожалуйста, обращайтесь по любому поводу и без такового. В любой ситуации, чтобы ни случилось в жизни, я всегда и во всем буду искренне рад вам помочь! И поверьте, это не просто слова, сказанные в дань уважения памяти Авилины Сергеевны. Чтобы ни случилось, еще раз прошу вас, без всякого ненужного стеснения, можете звонить мне в любое время суток.

Перед тем как уйти, Измайлов обнял Володю, поцеловал руку его маме и, не прощаясь, поспешил выйти из квартиры.