– Сегодня будет что-то странное, – шепнула мне Мари, когда я подошел и опустился рядом на скамейку. – Посмотри на бокора.

Я пристально оглядел помещение и с трудом заметил питекантропа, стоявшего в тени митана. Удивительно, но неандерталец, которого я всегда видел только в заношенных спортивных шортах, сейчас был одет в традиционное длинное черно-бежевое полосатое платье бубу и странный черный колпак, очень похожий на классическую шляпу-котелок. Щеки и лоб его были раскрашены черно-белыми полосами, напоминающими молнии. В полумраке казалось, что он, скрестив руки на груди, сверлит взглядом хунгана, который отвечал ему тем же, играя желваками на щеках.

В хунфор, опустив головы, вошли три барабанщика йоруба. За ними следовал хор, который на этот раз состоял только из четырех женщин. При их появлении в зале повисла тревожная гнетущая тишина.

Бокор вышел в центр и громко хлопнул в ладоши. Хунган медленно встал и традиционно обратился к Папе Легба. Однако по его тону было понятно, что делает он это безо всякого желания и словно по какому-то принуждению. Торопливо поцеловав столб, вышел наружу. За ним, поднявшись со своего места, проследовала мамбо, презрительно задрав подбородок.

Никого из унси сегодня не было.

Барабанщики начали слаженно отбивать ритм, на моей памяти еще не звучавший в этом зале. Бокор, выйдя в центр с чашей, принялся рисовать круг. Пытаясь разглядеть, что он там изображает, я пропустил момент, когда Виктория скинула накидку и, полностью обнаженная, появилась перед шаманом, спиной к барабанам и хору. Замерла, опустив голову и придерживая живот.

– Не понимаю… Что происходит? – обратился я к Мари, увидев, что та встала на скамью и напряженно вглядывается в центр зала.

Словно в чем-то убедившись, она снова уселась и повернула ко мне бледное лицо:

– Там, в круге, веве Барона Самди, – выдохнула она мне в ухо.

– Самди? Что это значит?

– Его еще называют Бароном Субботой, – пояснила Мари. – Он страж мира мертвых. И шляпа у бокора, как у него.

Все еще не понимая, я собрался расспросить ее подробнее, но в это мгновение зазвучал хор, затянувший литургию на йоруба. Неандерталец тем временем перерезал горло курице и замешивал муку с кровью в глиняной чаше.

Держа чашу в правой руке, подошел к Виктории и, схватив за волосы, запрокинул ее голову. Затем с силой раскрыл рот женщине и принялся вливать раствор в горло, громогласно читая призыв к лоа.

Я не видел, как много проглотила Виктория этой гадкой смеси, но неожиданно она стала притоптывать ногами и подняла руки вверх, совершая ими волнообразные движения. Бокор положил тушку курицы в круг и ножом отрезал одну из птичьих лап. Обмакнув отрезанную лапку в чашу, присел и принялся что-то рисовать на животе голой женщины. Хор зазвучал громче, барабаны ускорили ритм, и Виктория начала танцевать.

Плавно раскачивая руками над головой, она поочередно сгибала колени и двигала тазом. В африканских танцах почти всегда присутствуют движения, имитирующие фрикции при половом акте. Но то, что вытворяла Виктория, выглядело неприятно и, на мой взгляд, даже отвратительно. Она двигала ягодицами вперед и назад с такой амплитудой и скоростью, что чудовищно огромный живот колыхался и перекатывался так, что у меня возникло опасение, как бы ее плод не вывалился на землю прямо перед бокором. Затем она перешла к круговым движениям тазом, поворачиваясь вокруг своей оси, и ее набухшая грудь начала биться о ребра, рискуя оторваться.

Бывает зрелище настолько омерзительное, что обычный человек попросту не в силах отвести от него взгляд, словно находясь под властью какого-то сильного гипноза.

Я почувствовал резкую боль в левом боку. Это Мари, видя, что я поддаюсь влиянию первобытной пляски, всадила мне локоть прямо под ребра.

– Уф-ф, – едва смог я выдохнуть. – Спасибо! Я почти потерялся в этих фрикциях.

– Похотливый козел, – сказала она, но не обидно, а даже с некоторым сожалением.

Бледный Хосе откинулся спиной на стену и закрыл лицо руками.

Барабанщики задали бешеный темп и Виктория, стоя на месте и чуть шевеля ногами, вытянула руки вперед и опустила голову. Ее тело затряслось словно под воздействием какой-то внутренней вибрации.

Наконец, раздался хриплый крик бокора, и звуки барабанов смолкли. Хор вместе с барабанщиками выскользнул наружу. Неандерталец вынес из-за столба большую каменную чашу с тлеющими углями и поставил перед Викторией. Снова схватил ее за волосы, поднял голову и принялся выкрикивать в лицо грубые, лающие фразы. Виктория начала выть. Сначала тихо, но затем все громче и громче, пока вой не заполнил все помещение.