– Не будет сегодня ничего, командир, – уверенно ответила Мари.

– Ты-то откуда знаешь? – услышав ее обычный противный тон, раздраженно спросил я.

– Бокора нет! – донесся ее голос из коридора. – Курицу ты будешь резать?!

Точно! Я как-то не подумал. Одним из ключевых моментов общения хунгана или мамбо с духами был ритуал принесения в жертву черной курицы, резать которую мог лишь бокор. Еще одна причина терпеть неандертальца.

Заглянув в палатку, увидел бледного Хосе, лежащего с капельницей, и сидящую рядом Нию, довольную и расслабленную стараниями Жозефа.

– Привет, Хосе, ты живой? – весело спросил я, пригнувшись и протискиваясь в лазарет.

Хосе слабо пожал мне пальцы правой руки. Ния встала, уступая мне место, но не ушла, а осталась стоять рядом, озабоченно посматривая на капельницу.

– Хосе, дружище, ты, по-моему, залежался здесь, – нарочито бодро обратился я к укушенному. – Сегодня опять удобрения завезли. Мне что, одному с этой химией возиться? Давай, поднимайся.

Хосе слабо улыбнулся и прошептал:

– Мне этот питекантроп половину руки отрезал. Я думал, что вообще умру.

– Ерунда! – отмахнулся я. – Он тебе жизнь спас. У нас в России на юге такие змеи живут. У них необычная консистенция яда. Очень жидкий. Его невозможно отсосать или жгутом перетянуть. Моментально всасывается. Посмотри сам.

Я закатал штанину и продемонстрировал Хосе старый широкий шрам на левой икре, напоминающий кратер вулкана, который заработал в детстве, упав в открытый колодец теплотрассы и зацепившись ногой за крюк на стальной лестнице.

– Такая же змея, один в один, – продолжил я печальным голосом. – Вот только никого рядом не было – пришлось самому вырезать мясо с ядом тупым перочинным ножичком.

Я замолчал, словно погрузившись в болезненные воспоминания. Хосе, напротив, очевидно взбодрился.

– Вечером Хосе сможет вернуться в миссию, – напомнила о себе Ния. – Ему уже ничего не угрожает.

Я согласно кивнул и бросил на нее взгляд, который зацепился за золотой крестик на шее.

– Да… Ния, ты же католичка? – обратился я к ней. – Мне сегодня пришел в голову интересный вопрос. Что происходит с душой, когда человек умирает? Она уходит куда-то или остается рядом? И на сколько?

В полутьме палатки заметил, как Ния неловко подалась назад и глаза ее испуганно округлились.

– Мне нельзя, – тихим голосом произнесла она. – По договору с работодателем. Обсуждать с вами… эти вопросы.

– Какие вопросы? – искренне удивился я. – Все это написано в Библии или в этом вашем… Катехизисе. Разве это секрет?

Ния повернулась и, отодвинув брезентовую перегородку, прошмыгнула в свой отсек. Я непонимающе посмотрел на Хосе. Тот выглядел удивленным не меньше меня.

– Я сам католик, – сказал он. – Здесь нет никакого секрета. Душа после смерти немедленно отправляется на первый личный суд и оттуда сразу в ад или рай. До второго Страшного суда.

– У нас в православии, по-моему, не так, – я попытался вспомнить, что когда-либо слышал про это. – Душа сорок дней находится где-то возле тела и только потом уходит в отведенное место. Зачем тогда поминать на девятый и сороковой?

– На третий, седьмой и тридцатый, – поправил меня Хосе. – В эти дни душа доступна для молитв близких и священников. Если в раю, то приблизить к богу, если в чистилище или аду, то облегчить участь. Так католики говорят.

– Значит, по-вашему, душа уходит сразу? – мне эта мысль показалась важной, однако я пока не понимал, почему.

– Конечно, – пожал плечами Хосе. – Она после смерти принадлежит другому миру. Здесь ей больше не нужно оставаться. Может, даже и невозможно.

– Ну, ладно, поправляйся, – хлопнул я его по плечу. – Удобрения ждут.

Хосе ответил мне слабым кивком.

Едва я вышел наружу, как сразу стемнело. Подняв голову, увидел, что небо заволокло черными плотными тучами, полностью скрывшими солнце.

И в этот момент прямо перед моими глазами ослепительно сверкнул пучок молний. Они расцвели так близко, что я почти почувствовал их попадание мне в голову. Не успели яркие пятна в глазах исчезнуть, как меня накрыло жутким грохотом, и мегатонны воды не пролились, но просто упали с неба на землю. Не капли, а настоящие струи хлестали с такой силой, что меня пригнуло к земле, а вода в реке закипела, как бульон на горячей плите. Я находился в ста метрах от миссии и попытался как можно быстрее добраться до двери, но на полпути едва не был сбит потоком воды, хлынувшим из леса в сторону реки. Напор был так силен, что прибрежный песок не успевал ее впитывать.

Шлепая по этому внезапному наводнению, с трудом добрался до навеса над крыльцом. Вода с силой и диким грохотом лупила по жестяной крыше, будто стремясь пробить металл и разрушить здание. Мокрый снаружи и изнутри, я съежился на крыльце, пораженный зрелищем первой в моей жизни африканской грозы.

Через несколько минут все стихло. Тучи, тяжело переваливаясь, покатились дальше на восток, открывая небо и яркое полуденное солнце. Вода на глазах просочилась в песок, оставляя на поверхности вырванные с корнем растения, листья, ветви кустарников и мелких змей и ящериц, часть из которых, слабо шевелясь, пыталась найти дорогу в привычный мир.