Кроме иностранцев, приезжавших в Германию за сексом, солнцем и новой смелой жизнью, было много других, которые отправлялись в эту страну полюбоваться причудливыми домами, мощеными улицами, послушать духовые оркестры и попить пива. В дневниках Эмили Поллард нет упоминаний о таких авангардных изысках, как переодевание в одежду противоположного пола, джаз или танец Жозефины Бейкер в костюме из бананов. Поллард, скорее всего, никогда не слышала о Максе Рейнхардте, Бертольте Брехте и Бахаусе. Ее записки о путешествиях по Германии свидетельствуют о том, что большая часть страны осталась совершенно не затронутой либеральным модернизмом, который стал символом Веймарской республики.

В городе Хильдесхайм местные жители рассматривали Эмили и ее подругу Мардж с большим любопытством, потому что не привыкли к американским туристам. Эмили пишет, что женщины носили дирндль, деревянные башмаки и синие фартуки, и рассказывает, как они с Мардж влюбились в городок с узкими улочками и «семьюстами средневековыми зданиями»: «Часто мне казалось, что я не могу больше сделать и шага, но вид этих средневековых домов заставлял меня забывать об усталости».

Подруги останавливались в городе Гослар у подножия гор Гарц, где встретили большую группу пеших туристов: «Школьники младших классов с рюкзаками на плечах и посохами в руках точно так же, как и старшеклассники, похоже, обожают это занятие на свежем воздухе. Они не привыкли к автомобилям. Их посохи украшены серебряными значками. У каждого города есть свой герб, каждый раз, когда дети приходят в новое место, они приобретают значок с гербом и прикрепляют его на посох. Сразу видно, кто уже давно ходит в походы, а кто – совсем недавно» [155] .

Практически все иностранцы, путешествовавшие по сельской местности в последние годы существования Веймарской республики, неизбежно сталкивались с участниками молодежного движения. Немецкая молодежь производила на иностранцев хорошее впечатление. Они считали, что туристические походы – это прекрасный способ вырастить поколение патриотов, укрепить командный дух и привить любовь к природе. На ночь пешие туристы останавливались в дешевых отелях, которые были аккуратными, чистыми и простыми, то есть именно такими, какими и должны были быть у «хороших» немцев.

Впрочем, при более близком рассмотрении молодежное движение оказывалось не таким безобидным, каким казалось. Сисели Гамильтон писала: «Молодежное движение таит в себе опасность, которую можно описать одним словом – «политика». Гамильтон обратила внимание на то, что большая часть юношеских объединений на самом деле представляла собой отделения церковных организаций или политических партий, которые воспитывали молодежь в том или ином духе: «Некоторые из этих молодых людей с малых лет очень серьезно начинают относиться к политике». Во время своих прогулок Гамильтон часто встречала «группки маленьких проказников, которые по возрасту еще ничего не должны были знать о политике, но тем не менее в начале колонны детей, выстроенных по парам, развевалось красное знамя, и вслед за ним ребята и брели в лес».

Гамильтон беспокоили не только коммунисты. «Коричнерубашечники – это самый показательный пример того, как молодежь обучают партизанскому мышлению, – писала она. – Не буду утверждать, что это плохой пример. Их идеология может быть опасной, а методы – провокационными, но ребята сами по себе, насколько я могу судить, чистые душой и хорошо физически сложенные». Гамильтон отметила, что «юные коричнерубашечники входят в молодежную организацию Национал-социалистической немецкой рабочей партии». Название партии казалось женщине слишком длинным для повседневного использования, его стало проще произносить, когда его сократили до слова «нацисты» [156] .

Эмили Поллард нравились немцы. Ей импонировали их хорошие манеры и усердие, нравилась немецкая еда. Она даже постепенно привыкла к стеганым пуховым одеялам («немцы, судя по всему, не знают, что такое обычные одеяла, может, у них их не было в Средневековье»). Несмотря на то, что Эмили посетила больше магазинов, чем художественных выставок экспрессионистов, она тоже ощутила веяния нового времени и писала, что «Германия эффективно развивала свою экономику и наращивала могущество». Посещение берлинского аэропорта Темпельхоф еще больше убедило американку в правильности ее наблюдений. Этот бывший прусский плац к началу 1930-х гг. стал крупнейшим аэропортом в мире: ежедневно он принимал около 50 самолетов со всех концов Европы.

Темпельхоф превратился в популярную туристическую достопримечательность: за небольшую плату можно было войти в здание аэропорта и оставаться там сколько угодно. «За маленькими столиками собираются целые толпы, чтобы есть и пить под рев моторов» [157] , – писала Эмили. Сисели Гамильтон тоже очень понравился Темпельхоф: «Здесь постоянно что-то происходит или вот-вот произойдет: взлетает в небеса или прилетает бог знает откуда новый прекрасный крылатый монстр» [158] .

Двумя годами ранее на аэродроме приземлился моноплан Джона Мирса и Чарльза Коллайера. Оба пилота хотели совершить кругосветное путешествие и побить мировой рекорд (в итоге им это удалось). Приближаясь к Берлину, Мирс и Коллайер потерялись: к западу от города располагались бескрайние просторы сельскохозяйственных угодий. Напарники решили, что единственный выход из этого положения – приземлиться и спросить дорогу:

«Мы услышали крики и увидели, что к нам, размахивая руками, бежит краснолицый крестьянин. За ним пытались поспеть трое маленьких, толстых, белобрысых мальчиков, которые тоже кричали. За мальчиками неслись две маленькие девочки в передниках. Их светлые хвостики развевались на ветру, и они кричали высокими от волнения – пронзительными детскими голосами. Какофония из немецких слов сливалась с хриплым гоготанием гусей, которые с важным видом торопливо шагали со стороны скотного двора» [159] .