Его ответ, четыре кратких слова, меняют всю нашу жизнь.

– Я буду толкать тебя.

В Меридиане, штат Айдахо, царит июнь. И он прекрасен. Ослепительно синее небо, яркая зелень травы, воздух искрится от брызг дождевальных машин, во всей красе цветут цветы, и люди часами гуляют, радуясь солнцу.

Так и сегодня. Легкий ветерок смиряет жару, пока мои детишки носятся по площадке Клейнер-парка. Дети коллег кто на турниках, кто играет в салки с моей старшей, Камбрией. Ей восемь, уже большая. Волосы развеваются на бегу – длинные, светлые. Джошу четыре. Изо всех сил пытается угнаться за сестрицей. Оливии только три, сидит на руках у жены. Мы удочерили ее, взяв из Китая. К Америке она уже привыкла, но в толпе по-прежнему нервничает. В китайском приюте ей было непросто, и только на руках у Донны она всегда находит покой.

Донна болтает с новыми знакомыми. Подходят с семьями мои коллеги из больницы Святого Луки. Мы пришли развеяться: это запоздалое «весеннее барбекю» – наш заслуженный отдых. А вот приехал с семьей и мой босс Эд. Идет к накрытым скамейкам, где напитки и тарелки.

На Эда я тружусь уже два года. О Джастине он знает. С Эдом мы впервые встретились, когда он только что сменил прежнего администратора, а у меня близился отпуск. Эд тогда знакомился с сотрудниками и спросил, что я планирую на выходные.

– Лечу в Сан-Диего, к лучшему другу, – ответил я. – Неделю там побуду, помогу там, да и жена его отдохнет, в отпуск съездит.

– Отдохнет? – удивился он. – От чего?

– У них трое детей, – объяснил я. – А Джастин в инвалидной коляске.

– В ручной?

– Нет, с электроприводом. У него отнялись и руки, и ноги.

– И на вас будут друг и трое детей, пока не вернется жена?

– Да.

Он вроде заинтересовался, и я рассказал ему все о болезни Джастина. Эд часто спрашивал о нем, и он в курсе всего, что с нами происходит.

Он замечает меня с другой стороны парка, дожидается, пока я взгляну в ответ, и кивает.

Гриль пышет ароматом ребрышек и тушеной свинины. Иду проверить мясо. Чуть вдалеке – паренек в инвалидной коляске. Уже больше года прошло с тех пор, как Джастин спросил про Испанию. Так-то мы не забывали, думали, как все устроить, только вот время не выпадало. А может, дело и не во времени, а нужен просто верный настрой.

Я смотрю на юношу в каталке и думаю о друге. Как часто Джастин просто брал и делал то, о чем многие и думать бы не стали? Не поймите превратно – он не безрассуден. Он строит планы. Но он не из тех, кто думает о том, как все устроить. Он всегда начинает с того, зачем. Если причина весома, все устроится само.

Сейчас Джастин в девяти тысячах километров отсюда, по ту сторону Атлантики, в средневековом городке на северо-западе Тосканы. Они с Кирстин захотели показать детям прекрасную культуру, с которой познакомились много лет тому назад, в свой медовый месяц. И пока я на этом пикнике, Джастин с семьей – в итальянской Лукке. Ради этого они целый год планировали, распродавали вещи, брали лишние смены и сдавали в аренду дом. Но у них были причины для такой жертвы.

Иду туда, где дочка качает брата на качелях. Эд стоит рядом и болтает с Беккой, моей коллегой и подругой. Жду, пока они договорят, и, раз уж так совпало…

– Эд, можно вопрос?

– Конечно, – он оглядывает площадку. – Да?

– Летом мне нужно шесть недель отпуска, – беспечно говорю я.

Эд оборачивается.

– Все сразу?

– Да!

Он сощуривает взгляд.

– Это сложно. А какие планы?

Начинаю рассказывать Эду о Камино-де-Сантьяго и о желании Джастина испытать себя дорогой паломников.

Я слышу звук собственного голоса и вдруг осознаю, что слова обретают силу. Идея оживает на глазах, обретает шанс воплотиться, – раньше мы о таком и подумать не могли.

Эд внимательно слушает, сперва беспокойно и с опаской, потом с волнением и радостью, и кивает, обдумывая ответ. Я наконец умолкаю. Он смотрит мне в глаза, наставляет мне палец в грудь и говорит:

– Я кровь из носу дам вам отпуск – но с одним условием.

– С каким?

– Обещайте запечатлеть это путешествие в фильме.

В смятении и легком шоке отвечаю:

– Хорошо… А зачем?

– Потому что, – решительно заявляет Эд, – не оставить о таком память может лишь эгоист, которому на всех наплевать! В этом такая надежда! Делитесь ей! Мир должен знать, что надежда есть!

Такого я не ожидал. Я думал лишь о том, что будет значить эта поездка для нас с Джастином, и мне никогда не приходило в голову, будто до нее есть дело кому-то еще. Но взгляд Эда говорит о многом.

И где нам теперь брать киногруппу?

Эд идет к детям, а я отхожу к столам для пикника, сажусь рядом с Донной и беру на руки Оливию.

– Мне дают отпуск на Испанию, – говорю я.

Она потрясена:

– Что?

– Я просто попросил Эда дать мне шесть недель отпуска на лето. И он согласился. Только с условием, что мы сделаем фильм.