В местных гостиницах «предбанники» вымощены мрамором, фойе, хоть и при низких потолках, довольно широкие. Лестницы же такие узкие и перила настолько расшатанные, что, когда открывается дверь в номер, который вы от усталости всё равно готовы занять, вас уже не пугает ни многолетняя грязь, размазанная вокруг выключателей, ни пепел и пыль на подоконниках, ни шум моторикш и прочий гомон с улицы. Хотя на улицу окна, кажется, и не выходят. Они как динамики, через которые улица дышит вам прямо в мозг, пульсируя жаром, запахом похлебки с перцем, коровьего помета, керосина и прочей экзотики… Вы приходите в себя, только вытянувшись во всю длину на неожиданно белых простынях и тупо таращась во вращающийся под потолком вентилятор. Обстановка напоминает вьетнамскую пыточную камеру. Кажется, еще немного – и в дверь войдет вьетконговский полицейский и устроит допрос с пристрастием (с иголками в нос и ложками острого перца в глаза, которые будут бесконечно слезиться от перевозбуждения и гашиша, который вам попытаются продать тут же, в гостинице, пока вы выполняете все формальности, чтобы поселиться), что вы родную маму сдадите, не задумываясь о последствиях.

Маугли с битой – добро к нам пожаловать

И хотя на входе в эту гостиницу вам даже услужливо предложат воды, налитой из-под крана, доверия вам всё равно нет никакого. Ни грамма, ни капли. Процедура заселения очень долгая и муторная: через предъявление ксерокопии (!) паспорта, заполнение каких-то анкет и вашей подписи чуть ли не с отпечатками пальцев, как будто это последний приют всех криминальных лиц мира! Тут запросто можно потеряться. Сканер работает на всю катушку, и его запах просто пронизывает воздух, ты это чувствуешь с самых первых шагов, сделанных после выхода из здания вокзала…

По прошествии тринадцати часов ваше благородие всё же решило проснуться, так сказать, вынырнуть в этом мирке и даже сделать по нужде первые шаги в санузел… Это радует! Вы выжили, переспав с Индией! Она не стала красть ваш нал, и всё обошлось без разборок. Просто вы выспались и, наконец, можете сделать два-три осторожных шажка в большой дикий мир.

Начинается всё с душа. Хоп, кажется, помылись, теперь надо попить чаю… Слава Богу, Леха взял с собой кипятильник, и мы-таки вскипятили воды – что было бы непросто, поскольку ни он, ни я никаким импортным слогом не владеем. В основном индусы ни на каком евроязыке не говорят, но четко выраженные эмоции понимают отлично!

Далее мы с Лехой пошли шарахаться по узким кривым улочкам Мейн-Базара, где двух-трехэтажки почему-то, как правило, разрушены сверху. То ли солнце крошит бетон, то ли там пожили цыгане. И если первый этаж функционирует как магазин или кафе-отель, то выше – руины…

Леха Лоргов из Удмуртии – мой стихийный напарник по форс-мажорному заезду в Индию, ему надо было в какой-то «ашрам» под каким-то местным Бангладешем.

Бродя по тесным и злачным улочкам Мейн-Базара вперемешку с коровами, туристами и местными, мы были окликнуты моторикшей на чисто русском языке. Он крикнул: «Садись – прокачу! Бесплатно, слышишь, а?» Ну как не соблазниться? Поехали.

Длинный нос, косая челка, крашенная хной, и кавказские усы – данный тип нам был знаком по кривым улочкам Москвы. «Интер Пол», – так представился погонщик повозки-тарахтелки. Одет он был для индуса обыденно – невзрачно-застиранная рубаха и рабочие штаны. Ну, сели да поехали, сначала вырулив из людоворота базара и, наконец, проносясь наперегонки с другими такими же желто-зелеными шумахерами по достаточно ровно застеленным улочкам Нью-Дели. Куда мы едем, непонятно. Это был уже не первый день пребывания в Дели, но ведь надо же и шикануть. «Едемте в нумера» – стадия загулявшего Кисы Воробьянинова уже в Нью-Дели.

Рикша – индо-узбек

Товарищ Пол, который Интер, обул нас не по-детски… Попросту завез к явному духовному отцу всех рикш мира в отель с незамысловатым названием «Лорд». Папу я сразу узнал – седой и добрый, как Гурджиев, только не лысый, нет, лишь слегка седоватый. Маскировочный имидж под гуру из Дели ввел нас в заблуждение окончательно. «Я вам помогу!» – сказал он даже не по-английски, а на хинди. Хотя говорили больше его черные и алчные, как у всех индусов, выразительнейшие глаза. Лехе он всучил самопальную писульку о том, что тогда-то тот уедет – за мзду папе Карлу…

Меня же умудрился, не иначе как пользуясь цыганским гипнозом, делая непонятные пасы руками, кинуть при обмене долларов. У меня было ощущение, что мне надо поменять лишь 40, но отдал-то я бумажку номиналом в 50 баксов! Мошенники радовались и меня смешили, потому что я был совершенно доволен и счастлив таким оборотом событий. Лишь только видевший всё, вся и всех чтивший чернокожий помощник сконфуженно ухмылялся глупости русов.

Вся эта фигня закончилась позже, когда я смекнул, что «драхм» явно не хватает… Вы спросите, отдал ли он разницу? Нет! Как истинно верующий индус, он клялся всеми своими святыми, что он в отцы мне годится, показывая на свою седую щетину на голове, но в итоге пару сотен рупий отдал, услышав в моей речи слово «полиция». «Это Индия», – сказал он. То есть это второй Иркутск – все кидают всех и потом еще за это кошмарят. Так у нас принято… Стоило ли так далеко уезжать, чтобы на эти грабли наступить не в центре Иркутска, а в Дели!

Но вернемся к рикше Полу, которого Интерпол пока не разыскивает за его мелкий калибр. Итак, везя в своей цыганской бричке тупых белых по кругу, он умудрялся на чисто русском еще и плести всякий экскурсоводный бред: посмотрите направо, оглянитесь налево… Понятно, что мы ничего не запомнили, только разве что, прокатившись быстро – останавливаться строго запрещено – у экс-резиденции вечно живущей английской монархии, нафоткались этим фортом. Никаких достопримечательностей тут нет – это всё пустопорожняя декорация, потемкинские конюшни, построенные с пафосом крутизны перед живущими до сих пор в джунглях и мусорных завалах, вечными, как стадо обезьян, индийцами.