Может, дело в словах? Я все ждала от него каких-то официальных заявлений, признаний, од в свою честь. Чего-то такого, на мой взгляд, убедительного. А слышала только «Веснушка» и «эй, пойдем со мной». Но я начинаю понимать, что, скорее всего, Кот просто и знать не знает, что обязан что-то там говорить. Что я должна была сама напрямик спросить его о чувствах, если уж мне это так важно, или хотя бы рассказать о своих. И сейчас мне очень…Очень хочется рассказать ему, что он удивительный, нежный, сильный, желанный. Самый желанный для меня. Что я…

Тьма рассеивается, и первое, что я вижу, это глаза Кота, напряженно вглядывающиеся в мои. Я проснулась? Не может быть! Наконец! Я пытаюсь улыбнуться и обнять его, прижать к себе кучерявую голову, но не могу, тело не слушается. Острый укол разочарования пронзает меня. Опять лишь наблюдатель, снова сон.

— Ты не ответил, что будет, если я тебе надоем, — говорит та Лес, впиваясь в Конуга пронзительным взглядом.

Боже, это вечер у Рудольфа, я сейчас скажу, что не буду с ним. Мне хочется встряхнуть эту девчонку и заставить заткнуться. Его надежда колет меня тысячей иголок.

— Потому что этого не будет никогда, — отвечает Кит тихо. Мне хочется плакать, он так искренне это говорит. А я совсем не слушала, не слышала его. Дура. Он гладит ее щеку, рука скользит в высокую прическу, ослабляя шпильки. Повторяет едва слышно, склонившись к самому уху, — Ты никогда не надоешь мне, Лес. Хочу, чтобы ты стала частью моего рода, частью меня. Хочу набить тебе парящего ворона вооот здесь.

Грубые пальцы очерчивают основание шеи у затылка той Лес, и слезы все-таки катятся по моим щекам. Кит, прости меня. Прости меня пожалуйста за этот день.

Я всем существом чувствую, что это для него значит. Как он дрожит от напряжения. Это даже не любовь. Кот словно сдается на милость победителя. Ему уже не разорвать эту связь, он всегда будет чувствовать свою Веснушку, всегда защищать, как члена своего рода, как часть себя. А Лесси ведьма, она сможет уйти и просто пользоваться его силой. Звать когда нужно и прогонять, если вздумается. Все это вихрем проносится у Кита в голове, но он уже решил. Значит ему так суждено. Он почему-то всегда чувствовал, что у него не будет нормальной семьи, что это не для него.

— Да с чего ты взял-то, дурной! — я уже стою и ору на него, не сдерживаясь. Пихаю его в бок призрачными кулачками. Хочется их обоих убить. Но даже воздух не колышется от моих усилий, и разговор продолжается.

— Почему ты этого хочешь, Китен? — спрашивает другая Лес, вся погруженная в свои сомнения. Настолько погруженная, что в упор не видит, как его лихорадит в ожидании ответа.

— Просто ответь ей нормально, балбес! — громко ворчу ему в самое ухо, но кто бы меня слышал. Этим двоим явно не хватает суфлера.

И тут Кита понесло. Даже сейчас, когда я точно знала, что он выдаст, и чувствовала его жгучую обиду, что предложения принять его род оказалось недостаточно, мне захотелось его придушить.

— А разве так не понятно? — глаза Кота яростно сверкают, — Я тебе говорю о священном обряде для моего народа, но тебе охота услышать еще. Потешить свое самолюбие.

Ну… если честно, надо признать, что насчет самолюбия он прав.

— Может быть, лучше я спрошу? — продолжает Кит, все больше распаляясь, — Что ты чувствуешь, а, Лес? Ко мне? Что ты чувствуешь? До сих пор не можешь выбрать? Или просто не хочешь выбирать? Зачем, правда? Ведь все так удачно складывалось. Для тебя. Сильный богатый альфа, закрывающий глаза на измену, лишь бы до дня обращения дожить. Высокородный со вкусным откатом, согласный быть запасной игрушкой. Да, Лес? Все ведь отлично. Не встреться бы мы сейчас с Адольфом, так бы и спала с обоими. И решать ничего не нужно. Пожалуйста, скажи, что я не прав.

Ну конечно! Проще же нахамить, чем признаться, верно, Китен?

— Ты вообще все не так понимаешь! НЕ ТАК! — я начинаю кричать на него, выплескивая уже свои эмоции. И мне плевать, что он меня не слышит. Я столько сдерживалась, что сейчас мне это приносит несказанное удовлетворение, — Скажи ты нормально! Гордый упрямый осел! Ты все не так говоришь!

— Лесси! Лес! Ну все! — откуда сверху и снизу сразу. Глухо, и в том же время сотрясая все тело.

Воздух вокруг уплотняется, будто сжимая меня в своих крепких объятиях. Картинка размазывается и кружится перед глазами.

— Это сон, Лес, слышишь, очнись. Все хорошо, — уже в самое ухо хриплый шепот, — Ну что ты.

Я моргаю раз, другой, и судорожно вцепляюсь в плечо Кита, пытаясь удостовериться, что это и правда он, живой, из плоти и крови. Что я не сплю больше. Боже, как хорошо. Мой Кит. Кидаюсь ему на шею так стремительно, что от неожиданности он заваливается на кровать. Смеется, запрокидывая голову.

— Это что еще за нежности?

— Ты против? — легко целую в улыбающиеся губы и тут же вздрагиваю, отстраняясь. Меня словно током бьет от этого невинного прикосновения. Странно.