При мерцающем свете факела, изобретенного бывшим сержантом, вождь урити сразу узнал своих друзей. У него еле хватило сил, чтобы пожать руки встревоженно склонившимся Бенику и Жану-Мари. Он смог лишь шепнуть:

– Беник!.. Жамали!..

Генипа с трудом улыбнулся Ивону, поддерживавшему его голову.

Пес индейца вернулся. Он тяжело дышал и тыкался в ноги то одному, то другому из новых знакомых, стараясь запомнить их запах, чтобы потом уже никогда ни с кем не спутать.

– Генипа, друг мой, ты слышишь меня? – позвал Феликс. Он сжимал руку краснокожего и с ужасом замечал, что пульса почти нет.

Умирающий лишь глубоко вздохнул и не смог вымолвить ни слова, так велико было его чувство к друзьям и так неумолимо покидали последние силы.

– Он умирает! – вскричал Синий человек. – Неужели мы пришли сюда только для того, чтобы услышать последний вздох!

– Во всяком случае, положение этого бедняги, видимо, незавидное, – пробормотал Артур, и голос его, обычно громкий и веселый, показался тихим и нежным. – Если бы можно было дать ему выпить глоток-другой! Так нет! Все фляги пусты.

– Проклятые гуляки! Не могли сохранить чуточку водки на всякий случай.

– У меня, кажется, есть немного, – раздался невыразительный голос нормандца. Он вынул из внутреннего кармана куртки маленький, плоский флакончик, который всегда носил про запас.

– О! Да у него есть заначка, – радостно воскликнул Джим.

– Возьмите, хозяин. – Бертран с тяжелым вздохом протянул Обертену флакончик. – Не стесняйтесь, дайте ему сколько нужно.

Такая самоотверженность дорогого стоит. Ведь для Геркулеса, а он, между нами говоря, любил выпить больше, чем остальные, содержимое флакончика было дороже золота.

Феликс напоил умирающего водкой, которая на сей раз была сродни эликсиру note 386 жизни. Потом сказал:

– Друзья мои, нам придется задержаться здесь на какое-то время. Нужно поскорее принести багаж, его нельзя оставлять снаружи.

– Есть, хозяин!

Шесть добровольцев бросились к выходу и вскоре вернулись с головы до ног обвешанные оружием, инструментом и остатками провизии. Съестных запасов оставалось дня на полтора.

К счастью, в багаже нашлось несколько свечей. Это сокровище припас все тот же предусмотрительный Жан-Мари. Но впопыхах, когда все были взволнованы лаем Уаруку, он забыл об этом.

Тем временем Знаток кураре медленно приходил в себя. Глоток спиртного взбодрил его. Силы понемногу возвращались. Генипа сел, обвел всех долгим взглядом и сказал:

– Есть! Я хочу есть!..

Феликс принес ему бисквит, на который тот набросился, точно дикий зверь. Вождь урити проглотил бисквит в два счета, так что чуть не подавился.

– Еще, хозяин! Еще!

Синий человек отдал ему второй бисквит, который тоже моментально был съеден.

– Еще!

– Нет! Пока хватит! Дай тебе волю, так ты с голодухи, пожалуй, и полено съешь.

Беник зажег свечу. Брезентовый факел едва горел.

Состояние несчастного индейца было действительно плачевным. Костлявые ноги покрыты язвами, тело – кожа да кости, лицо, некогда круглое и мясистое, стало вытянутым, щеки впали, как у чахоточного.

Вокруг валялись полусгнившие, распространяющие удушливый, смрадный запах объедки. Мертвецкий вид несчастного и все вокруг говорило о том, что он оказался замурован, и, видимо, давно. Вождь стал жертвой какой-то драмы.

У этих железных людей-индейцев, представителей древнейшей расы, обмороки обычно непродолжительны. Поев бисквита и допив оставшуюся водку, Генипа заметно оживился и начал свой рассказ. Говорил он быстро и возбужденно. Хотя Феликсу и не терпелось узнать о его приключениях, все же он попросил рассказчика не торопиться.

Но если в обычных обстоятельствах Знаток кураре был на редкость неразговорчив, слова из него не вытянешь, то сейчас говорил без умолку.

Увещевания Синего человека не возымели ни малейшего действия. Очевидно, произошедшие события были действительно очень серьезны. Так что правильнее всего было предоставить краснокожему полную свободу изложения.

Пока суд да дело, моряки, которые тоже умирали с голоду, сжевали всухомятку несколько бисквитов, открыли последнюю консервную банку и в один момент проглотили содержимое. Заморив червячка, они с нескрываемым интересом приготовились слушать.

У Генипы оказалась великолепная память. Он не упускал ни малейшей детали, ни единого, пусть даже пустячного, события. Его гортанный голос гулко звучал в тишине, которую время от времени нарушал только Феликс.

Расставшись с Синим человеком, Жаном-Мари, Беником и Ивоном на ранчо note 387 дона Рафаэля Кальдерона, доброго белого, как его называли в округе, Генипа и паталосы, верные данной ими кровавой клятве, тотчас же возвратились к золотому полю.