Но вера – это также и горизонталь.

Это нахождение общего языка с другими людьми. С теми, кто стоит с тобою вместе в одном храме на молитве. Но также и с теми, кто не стоит сейчас рядом, но тем не менее является твоим братом и ближним во Христе.

Одной из иллюзий современности является убеждение в том, что вера – это личное дело каждого. Иногда столь интимное и личное, что оно и не проявляется вовне никак. На самом деле отдельный человек вряд ли способен верить. Вера как дар дана Телу Церкви, общине. Вера живет в общине, в верующем народе, и из ее сокровищ каждая личность берет столько, сколько способна переварить и усвоить. Это касается таинств веры и принятия благодати. Это же касается и элементарного братского общения.

Мы верим в одного и того же Господа, участвуем в Его трапезе и при этом можем быть так чужды друг другу, словно теснимся в автобусе, а не стоим у Престола Господня. Примерно так об этой проблеме говорит Франсуа Мориак в небольшой, но крайне полезной книжице под названием «Во что я верю». Я всерьез думаю, что относительный успех различных протестантских миссий напрямую связан с их социальной активностью. Человек, попадающий в одну из таких улыбчивых групп, ощущает себя окутанным братскими и сестринскими отношениями. Это так ново и непривычно для нашего холодного и эгоистичного мира, что человек будет «куплен» этой любовью надолго. Со временем он, скорее всего, перерастет масштаб и объем преподаваемого учения и образа жизни (я говорю о русских людях), но чувство того, что он встретился с некоей семейственностью, справедливо останется в его душе и будет соединено с благодарностью.

Вот, собственно, чего не хватает. Но не так, как птичьего молока, которого нет в природе. А не хватает так, как не хватает чистоты на плохо подметенной улице – стоит только взять да подмести. В этом нет ничего особо сложного и тем более недоступного.

Всякий человек хоть на что-нибудь да способен. В этой корявой и простой мысли есть много силы и красоты. В каждом храме могла бы лежать тетрадка, разделенная на две части. Название одной части: «Могу помочь», название другой: «Нуждаюсь в помощи». Например, пожилая и одинокая женщина пишет: «Нуждаюсь раз в неделю в помощи по уборке квартиры и закупке продуктов». И она же пишет во второй части тетрадки: «Могу взять на проживание девушку-студентку, так как живу одна. Возьму бесплатно, во славу Божию».

Как нетрудно заметить, первая фраза, выражающая нужду, находит разрешение во второй фразе, предлагающей помощь. В случае, если все сойдется, бесквартирная молодая студентка, ходящая в тот же храм, поселится даром у верующей старушки. А милосердная хозяйка взамен получит бесплатную помощницу, и не только раз в неделю, а чаще.

Так бывает – если и не всегда, то весьма часто. Нам что-то очень нужно, и мы не имеем этого. Но в то же время мы что-то можем, но не делаем этого. И то, что можем мы, тоже очень нужно кому-то. Получается некое вселенское сиротство и общая душевная сухость. Порочный круг разрывается изнутри нашим личным усилием. Мы ставим перед собой вопрос: «Что полезного я могу делать?» И если у вопроса будет ответ, нужно приниматься за дело. Отсюда, из этой точки, и начинают меняться мир и жизнь человека.

В более радикальной форме вопрос может звучать не так: «Что я могу делать?», а так, как он прозвучал из уст ослепшего Савла, который «…в трепете и ужасе сказал: Господи! Что повелишь мне делать?» (Деян 9:6). Эта форма вопроса более точна. Вернее, она единственно точна, поскольку «от Господа стопы человеку исправляются» (Пс 36:23). Тот, в ком есть вера, привычно просит от Бога прощения и благословения. «Господи, помоги», «Господи, прости», – часто произносит человек. Но вот и еще один способ и смысл обратиться к Богу: «Что повелишь мне делать?»

Пусть нарисованная картина не рождает в вашей душе радужных иллюзий. Сознательное творение добра (по-церковному – доброделание) – это крест. Он тяжек, и под ним не раз упадет человек. Кто думает, что творить добро есть занятие приятное и легкое, тот вряд ли хоть что-то поистине доброе сделал за всю жизнь. Возьмем хотя бы нашу бабушку и ее студентку-помощницу. Даже если все сложилось и две половинки составили целое (у одной есть жилье, у другой – помощь по дому), у нас нет гарантий, что все будет прочно и красиво. Ведь мы же знаем, как вредна и докучлива, подозрительна и ворчлива бывает старость. Даже у верующих людей. Даже в острой нужде.

И познакомиться всегда легче, чем ужиться. Кроме того, мы и о молодости знаем, что она бывает ветрена и легкомысленна, ленива и развратна. Так что у нас нет гарантий, что после встречи двух людей, нуждающихся друг в друге, отдельная болячка мира затянется и исцелится. Может быть и так, что появятся новая язва и новое недоумение. Кстати, не так уж нужна и тетрадка. Люди, молящиеся в одном приходе, просто со временем должны узнать друг друга. Узнавание и принесет информацию как о нуждах, так и о способностях.

Сложность на пути реализации того, о чем здесь говорится, одна – эгоизм. Пожалуй, есть и другая – суетность. Быстро бегущий по жизни без цели, вечно занятый только собой и перегруженный проблемами человек – это вряд ли тот, кто исполняет двуединую заповедь о любви к Богу и ближнему. «Какая там любовь?!» – можно досадно прошипеть на бегу и махнуть рукой. Но, уверяю вас, сказанное – не фантазия. Просто дело не в количестве, а в принципе. Количество же – дело будущего. И если тысяча человек побеждена грехом, а один победил грех, то это значит, что грех в принципе побеждаем. Количественный перевес одерживает победу только при демократическом подсчете голосов. В остальных областях власть числа подчиняется Духу. Да, мало тех, кто, нося крест на шее, не просто верит в Христа, но и служит Христу. Но служащие тоже есть. Я был очевидцем того, что сейчас опишу.