– Отличная идея! – поддержал Саша.

– Давайте я как действующий чиновник возьму себе все письма, а вы поделите между собой творение Жуковского. До воскресенья, надеюсь, все перепишу и занесу вам.

Когда Алексей ушел домой, а Саша, пожелав родителям доброй ночи, отправился к себе в комнату, Аркадий подошел к Лидии, взял ее за руку и заглянул в глаза.

– Спасибо тебе, – сказал он.

Лидия непонимающе улыбнулась:

– За что? Это тебе спасибо, ты так хорошо умеешь объяснять сложные вещи.

– За сына спасибо. У него живой и гибкий ум и чистое сердце. Я очень этому рад и понимаю, что во многом это твоя заслуга, ведь я постоянно занят, почти его не вижу. Хотя, что я говорю? Спасибо тебе просто за то, что ты есть и ты со мной.

Наутро Саша взял себе для переписывания первую половину письма Жуковского к отцу Пушкина, а вторую отдал Лидии. Дело шло небыстро: текст был неприятный во всех отношениях. За обедом он посетовал, что успел переписать чуть больше половины. Лидия сказала, что ее успехи в переписывании тоже очень скромные.

– Папенька, маменька, а вы знаете, где находится Комендантская дача? – поинтересовался Саша. – Это то место, возле которого якобы состоялась дуэль Пушкина и Дантеса.

Аркадий и Лидия покачали головами. Вошла Луша и стала убирать посуду. Саша задал вопрос про Комендантскую дачу и ей тоже.

– Нет, барин, не знаю, я почти нигде не бываю, – ответила она.

– Неужели Влас тебя никуда не водит? – спросил с улыбкой Саша.

Луша покраснела, но потом, на секунду задумавшись, сказала:

– Барин, а Влас может знать, он много где работал…

– Отлично! А когда Влас придет?

– Так сегодня вечером дрова привезти должен.

– Попроси его, пожалуйста, зайти ко мне поговорить. Не забудешь?

– Как можно, барин, – смутилась Луша.

Луша осталась сиротой в четырнадцать лет. Лидия привезла девочку из деревни и поручила ей обязанности горничной. Луша оказалась очень аккуратной и сметливой. Ей нравилось жить в доме, где царят мир и покой и никто не скандалит, и она очень старалась. В двадцать с небольшим лет Луша стала экономкой и горничной в одном лице. Кроме нее в семье Пушкиных работали приходящая кухарка, истопник Влас, одновременно отвечавший за мелкий ремонт, и прачка-поденщица. Луша была красивой голубоглазой девушкой с мягкими светлыми волосами, немного полноватой, но грациозной. Когда выяснилось, что недавно нанятый истопник проявляет к Луше навязчивое внимание, Аркадий предупредил его, что если он обидит эту девушку, то нормальной работы в Петербурге больше не найдет, и посодействуют в этом его, Аркадия, влиятельные пациенты. Он, конечно, блефовал, подсознательно чувствуя, что Влас не тот человек, к которому придется применять подобные меры. И, действительно, Влас объяснил, что намерения у него самые серьезные, они с Лушей после Пасхи собираются пожениться, а сейчас он занят зарабатыванием денег на свадьбу. Аркадий намек понял и рекомендовал его как хорошего истопника одному своему пациенту, жившему неподалеку. И теперь Влас носился по городу с огромной скоростью, стремясь своевременно выполнить все работы и заказы.

Вечером, когда Саша заканчивал переписывание своей части письма, в открытую дверь его комнаты постучали. В проеме стояла Луша, а за ней высокий коренастый человек лет тридцати. У него были грубые черты лица, выступающий подбородок и длинные черные волосы, которые он во время работы подвязывал кожаным ремешком. Его внешность можно было бы назвать угрожающей, если бы взгляд его огромных карих глаз не был столь открытым, а улыбка – по-детски доброй.

– Вот, Влас, молодой барин просил тебя позвать, что-то спросить у тебя хочет, – сказала Луша.

– Доброго вечера, – поздоровался Влас, выступая вперед и неловко кланяясь с высоты своего огромного роста.

– Здравствуй, Влас! Луша говорила, что ты много в каких местах работал, так ли это?

– Точно так, барин.

– А не знаешь ли ты, где находится Комендантская дача? Это за городом, я на карте Петербурга смотрел, но не нашел.

– Комендантская дача? Знаю, да, знаю. Дядя мой там работал, а я, было дело, помогал ему дрова заготавливать.

– А он тоже истопник?

– Не совсем. В сезон, когда народу много, работа там была. А зимой дачи больше пустуют, так он во флигеле жил, за домами приглядывал.

– А сейчас твой дядя где?

– Так уж года два как помер, – сказал Влас и перекрестился. – Добрый был человек, бессловесный. Каждый обидеть мог.

– Да, Влас, обижать – это просто, гораздо сложнее не обижать.

– Это вы верно заметили, барин.

– Влас, послушай, а ты можешь мне сказать, как попасть на эту Комендантскую дачу?

– Это в самом начале Коломяжской дороги.

– Так я не знаю, где эта Коломяжская дорога…

– Если отсюда добираться, то надо переехать через Троицкий мост и потом ехать все время прямо, никуда не сворачивая, где-то с полчаса. Потом за небольшим мостиком будет развилка, и там Коломяжская дорога уходит налево. Надо повернуть и проехать еще около версты. Где-то там слева от дороги эти дома и стоят.

Фрагмент карты Санкт-Петербурга образца 1832 года, где за мостом через Черную речку видна развилка Коломяжской и Торжецкой дорог

Саша очень обрадовался, что местонахождение Комендантской дачи удалось узнать от истопника, не выходя из дома.

– Спасибо тебе, Влас! Ты очень помог!

– Всегда раз услужить, барин. Только простите мне мое любопытство, но почему вас эта дача так интересует?

– Историю одну прочел, как двое господ поехали к Комендантской даче, чтобы там на дуэли друг из друга дух выбить. Мне интересно стало, почему они именно туда поехали, хотя, судя по всему, никто из них там не живет.