Шрифт:
– Именно ты соблазнила того, кого не сумел соблазнить дьявол, – восклицал Бастиан, повторяя слова Тертуллиана [7] , этого средневекового женоненавистника. – Исправление твоей вины стоило жизни Сыну Божьему.
Такими словами и обвинениями встречал Бастиан все робкие попытки Сесиль вступиться за Андрэ. Его голос при этом гремел, рокотал, сотрясал атмосферу дома, и тихая женщина, пугаясь, замолкала.
Глава третья,
в которой Андрэ принимает важное решение, изменившее его жизнь
7
Квинн Септилий Флоренс Тертуллиан – один из наиболее выдающихся раннехристианских писателей.
Мрачный серый замок барона Филлипа Девусьона, расположенный на высоком холме, словно властвовал над округой. Его массивные каменные стены, круглые толстые угловые башни казались вросшими в землю, настолько они были приземисты и тяжеловесны. Глубокие бойницы в стенах, узкие проемы редких окон – все говорило о том, что строители заботились не о красоте, уюте или удобстве обитателей: главными были надежность и неприступность. И это им вполне удалось: окруженный глубоким рвом, замок выглядел, как суровый воин, вызывающий с первого же взгляда трепет и уважение.
Розовый луч восходящего солнца коснулся края высоких зубчатых стен замка, и сразу со стены протрубил рог, возвещавший наступление утра. И, словно в ответ на долгожданный сигнал, над городскими крышами потянулись в холодное мартовское небо тонкие струйки серого дыма. Расторопные хозяйки начали разводить огонь, готовя еду. Все спешили позавтракать и отправиться за город.
Местность вокруг городских стен была очень красива. На пологих холмах сквозь сухую прошлогоднюю траву старательно пробивались острые стрелы новой, ярко-зеленой. Пощипывая травинки, живописно разбрелись тощие после зимы овцы. Внизу, между холмами, крепко вцепились корнями в землю столетние дубы. Раскинув кроны, они протягивали к солнцу корявые, изогнутые ветви, покрытые набухшими почками.
По лазурному мартовскому небу медленно плыли серовато-белые облака. Когда они наплывали на солнце, все вокруг тускнело, а налетающий в это время ветер казался обжигающе ледяным. Но весеннему солнцу удавалось быстро освобождаться от пушистых облачных покрывал, и оно принималось светить столь опьяняюще горячо, словно стремилось наверстать упущенное. Тогда ветер терял свой холод и игриво развевал разноцветные стяги, вымпелы, перья на шлемах. Под яркими лучами сверкали латы рыцарей, которые прислуга всю ночь катала по улицам в бочках с песком, добиваясь ослепительного блеска.
В ожидании начала турнира разомлевшие от тепла зрители беспечно толкались возле лотков торговцев снедью, плотным кольцом окружали жонглеров, без искусства которых не обходился ни один праздник, восхищенно ахали, глядя на танцующего медведя. Андрэ с Жюлем уже обошли все эти развлечения и теперь заняли места среди таких же, как они, простолюдинов, возле двойного забора, ограждавшего место поединка.
По другую сторону ограждения были устроены деревянные ложи, предназначенные для знатных сеньоров и дам благородного происхождения. Эти ложи были в избытке застланы коврами и задрапированы пестрыми тканями. Простолюдины с жадным интересом рассматривали и устройство лож, и одеяния господ.
В те времена Европа еще не знала восточных тканей с золотыми или серебряными переплетениями. Одежда знати, как женская, так и мужская, шилась из гладкокрашеного полотна, но цвета были яркими, звучными и радовали глаз всеми оттенками кармина [8] – от розового до бордового, зеленым, белым, ярко-синим цветом.
С достоинством прошла на приготовленное для нее место Изабелла Девусьон. Ее белая накидка, отделанная благородным мехом, удерживалась на плечах двумя аграфами [9] из драгоценных камней. Жарко вспыхнули, переливаясь, темно-красные гранаты в золотом венце, украшающем ниспадающие свободной волной светлые волосы девушки.
8
Кармин – природный красный краситель, добываемый из телец насекомого, именуемого кошенилью.
9
Аграф – нарядная пряжка или застежка.
Как и все присутствующие, Андрэ следил за юной красавицей, не в силах отвести зачарованный взгляд. Но Жюль, со свойственным детям эгоизмом, не мог позволить кому-то, кроме себя, владеть вниманием Андрэ и, бесконечно дергая юношу за руку, задавая самые неожиданные вопросы, быстро «излечил» того от очарования.
– А почему дамы не хотят занять это место? Оно ведь самое красивое, – спросил Жюль, показывая на свободную, роскошно убранную ложу под алым балдахином.
– Да нет, они хотят, очень хотят, – улыбнувшись, возразил Андрэ, – но это ложа для королевы турнира, а ее имя пока никто не знает.
– Почему?
– Имя королевы должен назвать победитель.
– А кто будет победителем?
– Им будет тот, кто преломит больше копий, выбьет из седла больше рыцарей, но сам в седле усидит.
– А-а, – Жюль открыл рот, чтобы продолжить свои вопросы, но, утомленный его дерганьем, Андрэ прервал мальчика:
– Тсс, помолчи. Дай послушать герольда.
В это время двое молодых мужчин подошли и остановились в некотором отдалении от Андрэ. Один из них был высок ростом, худ, костляв. Спина, изогнутая вопросительным знаком, нелепо выдвигала вперед тонкую длинную шею с небольшой головой. Из-под войлочной шляпы свисали редкие пряди сальных волос. Весь облик тощего Гентольда являл собой символ грусти и меланхолии.