На этот раз Гидра почувствовала какое-то волнение, чужие мысли быстро приобретали окраску. Эмоции впервые посетили Гидру, окрасили лептонный поток. Гидра увлечённо пыталась разобраться в хаосе чужих мыслей, ей это нравилось и уже почти удавалось.

„А где у неё глаза? Это! Нет, это рудименты! Когда она откроет глаза? Ушей тоже нет? Чего ты психуешь? Всё по программе! Она не должна ни видеть, ни слышать в привычном для нас понимании! Да, но странно как-то, так это странно…“

На этот раз Гидра поняла, что все эти мысли относятся к ней. Как это здорово, как интересно!

Гидра взрослела.

Она издала невнятный звук, больше похожий на шипение. „Тише! Тише! Может, она собралась говорить? Какой же ты все-таки болван! а вдруг? Вдруг не бывает – она не должна говорить. У неё даже нет правильного голосового аппарата, во всяком случае такого, как у нас. Речевые геномы у неё только для распознавания наших слов. Давай посмотрим! Не сейчас, не сейчас…“

Гидра прислушивалась сама к себе и к тому, что она слышала извне. Потом, медленно выдохнув, она снова пошипела, побулькала и затихла. Каких только мыслей она не уловила в этот момент! Но главным была их окраска, она ощутила их эмоциональный фон, но на этот раз уже как-то отстранённо, параллельно собственному настроению.

Теперь она поняла окончательно, что именно есть чужое, а что – её собственное, она ощутила самоё себя. И смогла чётко выстроить параллельные смысловые коридоры – для своих мыслей и эмоций – И для внешних, чужих. Это было так волнительно! Гидра действительно взрослела.

Её аккуратно перенесли в великолепно технически оснащенный бассейн с фильтрами, терморегуляцией, множеством датчиков.

Пузыристая часть её тела уже занимала значительный объём и не останавливалась в своем росте. Количество пузырей не изменялось, но все они росли, увеличивались, поверхность их постепенно превратилась в ворсинчатую бахрому. Телекамера, введенная в один из пузырей через тончайший катетер, показывала и внутренние метаморфозы – жидкость, изначально наполняющая пузырь, теперь всосалась, уступив место газу, внутренняя поверхность стала абсолютно гладкой и упругой. Грозди этих пузырей вскоре покрылись общей оболочкой, на поверхности которой вдруг стали образовываться и быстро расти отростки, напоминающие щупальца или сенсорные антенны.

„Если ты нас всё-таки слышишь, дай нам какой-нибудь знак!“

В этой мысли Гидра почувствовала и приказ, и относящуюся к ней страстную просьбу. Ну что ж, если кому-то так этого хочется, надо ответить.

Она шумно втянула в многочисленные ноздри воздух и пронзительно завизжала, чувствуя всем телом вибрацию собственной глотки. Контакт состоялся!

Звук этот был записан десятками микрофонов и увековечен в истории как первые звуки первого искусственного разумного существа.

„С днем рождения, дорогая!“ – услышала она чью-то переполненную радостью мысль и поняла по спектру эмоций, кто именно это подумал. Гидра тихонько взвизгнула, а про себя, мысленно, ответила: „Я тоже очень рада тебе, мама!“

Верочка выронила ультразвуковой датчик и медленно опустилась на пластиковый стул. Датчик нырнул в бассейн и повис на шнуре. У всех присутствующих в этот момент немного закружилась голова, но на фоне всеобщего волнения никто не обратил на это особого внимания. Зато они теперь понимали, что произошёл первый лептонный контакт, что человечество вступило в эру телепатических отношений, но ещё не знали и даже не могли предположить, что это навсегда изменит ход истории и определит судьбу существующей цивилизации.

Сейчас им ещё было не до этого. Они создали новое разумное существо, оно живёт, и оно уже общается с ними! Начинается новая эра! Проект „Hydra Sapiens“ состоялся!»

– Гид – ра… – по слогам прочитала Малышка, заглядывая через плечо. – Папуля, а что ты пишешь?

– Да ничего, доча… Так… Всякую ерунду…

– Как это ничего? Ты ведь что-то пишешь?

Она думала, что она уже взрослая, и от неё не так-то просто будет отвязаться.

– Отстань от папы! – вмешался Малыш, который в это время безуспешно пытался накачать испорченным насосом сдувшееся колесо велосипеда. Ему было тяжело, он явно был не в духе, и сестрёнка подвернулась ему теперь очень кстати.

– А я уже почти дописал, – сообщил им Пёс примирительным тоном.

– А что именно ты уже дописал? – не унималась Малышка.

– Книгу.

– О чём? – хором продолжали допытываться дети.

– Не знаю.

– Как это ты не знаешь? – стала заводиться Малышка.

– Вернее, знаю, но не могу тебе объяснить.

– Ну, папа!

Малышкины глаза округлились и превратились, как всегда, в огромные сияющие фары – В ней загорелось любопытство.

– Ну, доча! – несмело парировал Пёс.

– Ну о чём твоя книга? – Малышка, конечно, уже кривлялась, но отступать не собиралась, не такая она отступательная девчонка!

– О тебе! – заявил тогда Пёс и с удовольствием стал наблюдать, как ещё больше увеличиваются эти огромные карие глаза, как взлетают вверх эти прекрасные бровки, как удивлённо поднимаются эти худенькие острые плечики, чтобы выдохнуть, например: «Обо мне? Не верю!»

– Обо мне-е-е? Не верю!

– А тут и верить нечего.

– Только обо мне? – теперь уже с явным деловым интересом переспросила Малышка, внимательно вглядываясь в текст на экране, словно пытаясь угадать в этом небольшом отрывке романа своё имя или высмотреть среди таких, к сожалению, почти чужих для неё русских букв и слов какое-либо упоминание о себе. Она просто в восторге. Она заинтригована!