Сговорились, пользуясь тем, что я прикрыла глаза.

— Моя очередь! — сообщаю, садясь и многообещающе глядя на инкуба.

Сейчас ты у меня, голубчик, опробуешь собственный метод…

Тихо рассмеявшись, Аллеон успокаивающе целует вдоль позвоночника, гладит по плечам, прижимается бёдрами. Стоя сзади, он обнимает меня за талию, несильно тянет к себе, и я послушно наклоняюсь вперёд, к Медифу, упираюсь руками в кровать. Тот, похоже, только теперь понимает, что будет дальше. Глаза недоверчиво распахиваются, он поспешно облизывает губы, собираясь заговорить, но первый же поцелуй в твёрдые мышцы пресса заставляет его подавиться словами и замереть.

Минуту назад он дразнил меня, а теперь я повторяю то же самое с ним. Воздушные ласки, почти неуловимые прикосновения губ — скорее, намёк на то, что могло бы быть, чем настоящее удовольствие. Сам дотронуться до меня он не осмеливается, но, судя по всему, уже раскаивается и всё осознал.

Очень вовремя, потому что выдержка у всех на исходе.

Придерживая за поясницу, Аллеон проводит головкой члена между моих широко расставленных ног — вверх, затем вниз, и это пробирает меня до стона, до внутренней дрожи. Наверное, он что-то такое почувствовал, потому что тут же сильнее сжимает пальцы и одним плавным толчком заполняет собой.

Поднимая глаза, мысленно готовлюсь к возможной ревности, однако Медиф, похоже, даже не смотрел в сторону сиира. Несмело улыбнувшись, он гладит меня по щеке, очерчивает подбородок и шею, но не целует. Наоборот, отстраняется, вставая на колени, чтобы мне было удобнее.

Инкуб красив везде, ниже пояса тоже, но любование лучше отложить на потом. Обхватываю его губами, прослеживаю языком узор вен, — над головой раздаётся тихий, отчётливый стон. Мне и самой трудно сейчас сосредоточиться от шквала эмоций. Хочется просто забыться, раствориться в них без остатка.

Лен сбивается с неспешного темпа, его движения становятся более резкими, размашистыми. Вжимаясь до упора, он на мгновение замирает, и я чувствую, как с каждым разом всё сильнее приближаюсь к пику. Подаюсь ему навстречу, напрягаю мышцы влагалища, затихаю, прислушиваясь к своему телу и, наконец, вздрагиваю от яркой вспышки.

Чего я точно не ожидала, так это того, насколько хватит инкуба. Дождавшись, когда обессиленный Аллеон скатится на кровать, он осторожно освобождается.

— Позволишь?

Всё ещё нежась на волнах только что пережитого удовольствия, киваю и охотно переворачиваюсь на спину: во всём теле такая приятная слабость, что лишним это не будет.

Вот только расслабилась я рано.

Не отводя ласкового, любящего взгляда светящихся глаз, он устраивает мне такое, что вся усталость мигом забылась. Будто сам не свой, Медиф вбивается частыми, мощными толчками, безжалостно-нежные пальцы тянут и потирают соски, до звёздочек перед глазами сжимают клитор.

— Смотри на меня, — требует, не останавливаясь.

И я смотрю. Отчаянно закусываю губы, всхлипываю и изгибаюсь под ним, но подчиняюсь.

Не остаётся ни стыда, ни связных мыслей, только всепоглощающее, до боли обострившееся желание.

— Смотри…

Даже если б хотела, я не могу отвернуться: эти глаза — единственное, что удерживает в реальности. Такое странное чувство — словно в мире не существует больше ничего, кроме нас… никого, кроме нас…

А потом, как цунами, накатывает чувство небывалого, опустошающего освобождения. Оглушающее, ослепляющее, сметающее всё на своём пути.

Наверное, это и называют «родиться заново»…

На то, чтобы вернулась способность хоть как-то мыслить, требуется пара минут. Осознаю себя уже лежащей в тесных объятиях Медифа. Меня до сих пор знобит, и он пытается своим теплом унять эту дрожь.

— Моя, моя… — исступлённо шепчет, уткнувшись в шею и поглаживая по волосам. — Моя…

— Очнулись? Ну вы даёте! — нервно усмехается стоящий у стены Лен. — Предупреждать же надо!

— Я не был уверен, — уже спокойнее объясняет инкуб. — Тянуло, чувствовал, что особенная, но до последнего сомневался…

— Всё равно бы сказал! Представляешь хоть, как я испугался, когда всё заискрило? — увидев наше полное замешательство, поясняет: — Ваши татуировки.

Я бы посмотрела, что там, да сил нет.

— Поспите немного, — советует Аллеон, укрывая нас вторым одеялом.

Отличная мысль. Даже не думая спорить, закрываю глаза и моментально уплываю в обволакивающую темноту под тихое «я люблю тебя» и поцелуи.

Во второй раз просыпаюсь от умопомрачительного аромата. Торты тортами, но, среди прочего, мы взяли с собой мясо и шампуры. Этим Лен и воспользовался, решив приготовить шашлык, а заодно разбудить нас самым безопасным, проверенным способом.