Он выпустил мою руку, встал и стремительно зашагал по комнате из угла в угол.

— Я должен отвести от вас все подозрения! — резко рубанул он воздух ладонью, останавливаясь прямо передо мной. — Поэтому вы примете от меня достаточную сумму денег, чтобы безбедно прожить несколько лет, и уедете немедленно. Молчите! — он повелительно вскинул руку. — Вы возьмете эти деньги и официально подтвердите, что передали мне все бумаги вашего покойного мужа. Все должны знать, что я купил у вас его архив и увез! Все, до последнего письма, до последнего обрывка!

— Но у меня нет никакого архива! — все же мой не самый покладистый характер вырвался на волю, и я тоже вскочила с табурета, преградив путь мечущемуся по комнате мужчине. — Нет и не было! Мой муж не привозил в этот дом никаких бумаг! Вообще!

Вежеслав словно на невидимую стену налетел. Остановился и уставился на меня потрясенно. Похоже, он был уверен, что все секреты графа Аддерли буквально спрятаны у меня под подушкой, и теперь растерялся.

Но очень быстро взял себя в руки.

— Это уже неважно, леди. Я верю вам, но больше не поверит никто. Как не поверили вашей матери… простите. Мне удалось узнать, что перед отъездом в ссылку ваш муж тайно писал ей и что-то пересылал, возможно это навело злоумышленников на подозрение, и вот чем все кончилось. Мы не можем так рисковать. Вы должны рассказать всем, что бумаги были и что вы отдали их мне за большую сумму денег ради того, чтобы дети графа ни в чем не нуждались.

Я видела и чувствовала, что, с одной стороны, его накрывает разочарование, ведь ответы на вопросы, которые он так долго искал, снова канули в неизвестность. Но я также не могла не заметить, насколько мимолетным оказалось это разочарование на фоне всего остального: опасность, которая, по его словам, мне грозила, волновала его гораздо сильнее. Настолько, что этот благородный идиот собрался жертвовать собой, чтобы защитить меня.

— Я сейчас же возьму отпуск в гарнизоне по семейным обстоятельствам, — Вежеслав был по-прежнему бледен и решителен. — Съезжу в округ и возьму в отделении Имперского банка нужную сумму, которую привезу вам. И громко объявлю о том, что забрал архив покойного графа. К этому моменту вы должны быть готовы, и… Послушайте, даже с деньгами вы слишком уязвимы без мужчины рядом! Я… мне нельзя…

— Я все понимаю, господин Агренев, вдова ссыльного — не пара наследнику старинной фамилии! — перебила его я и с некоторым злорадным удовольствием отметила, как бледность сменилась румянцем злости. Ну да, я его провоцировала. Да! — Конечно, вы попытаетесь найти себе достойную невесту с хорошим приданым, а мне опять посоветуете выйти замуж за какого-нибудь купца!

— Вы говорите глупости, леди, — он шагнул вплотную и снова схватил меня за плечи, притянул к себе, яростно глядя мне прямо в глаза…

Я лишь мельком заметила белеющее в дверном проеме лицо Лиса, мрачное и упрямое, но пасынок сам отступил назад, в детскую. Не стал вмешиваться, точнее, мешать.

А князь решительно продолжил:

— Вы понимаете, что, если вы останетесь рядом со мной, вы снова будете в опасности? Если бы не это, я просил бы вашей руки немедленно! — он резко выдохнул.

Я молча подалась еще ближе к нему и прижалась к его кителю щекой. Пахнет хорошей шерстью, лесом и немного лошадьми. Мужчиной пахнет. Ах, черт побери, что я делаю вообще?! Как провинциальная дурочка в романе… но останавливаться не собираюсь!

— Так просите, князь. И я обещаю дождаться того момента, когда ваши обстоятельства изменятся, а опасность минует.

— Бераника? — в его голосе было столько изумления, что я тихо засмеялась.

— Вы так мало верите в себя, господин Агренев? Неужели женщины никогда не смотрели на вас восторженными глазами?

— Не такие, как вы, — меня очень бережно и нежно обняли, а его губы вдруг еле заметно коснулись моих волос. Не поцелуй, еще нет. А сердце отчаянно забилось где-то в горле. — Вы… ты такая одна. Такая сильная, такая красивая. Я не понимаю, как мог не увидеть этого сразу, еще тогда, в дороге. И страшно зол на себя — почему не встретил тебя раньше, чем…

— Нет, — я торопливо перебила его и даже прижала пальцы к его губам. — Нет, раньше было нельзя. И я была другая. И дети остались бы одни. Поэтому все правильно. Так, как должно быть.

— Вы уедете в город, как только я привезу деньги, — снова заявил Вежеслав.

Ох, мужчины. В любви толком еще не объяснился, а уже командует.

— Я дам тебе письма к моим знакомым, они помогут тебе устроиться. А я уведу след архива в столицу. Напишу рапорт о переводе, мне его одобрят, это наверняка. Там распущу слухи, что ничего не нашел среди писем, что граф уничтожил все важное перед арестом, а мне остались лишь бесполезные записи. И я, наконец, бросил эту затею с расследованием смерти брата. Могу даже демонстративно что-нибудь сжечь. Мне поверят. Мы выждем еще немного времени, я уйду в отставку и приеду за вами! К вам…

— Я дождусь. Обещаю, — привстав на цыпочки, я сама взяла его лицо в ладони, потянулась и легко-легко коснулась его губ своими. — Мы дождемся.

Вежеслав ответил на поцелуй, с негромким стоном подхватил меня за талию, прижал к себе так, что дух вон, и несколько минут мы упоенно не замечали ничего вокруг.

Когда мы, наконец, отдышались после поцелуя, мужчина сначала отступил от меня, потом резко шагнул обратно, снова стиснул, коротко на этот раз поцеловал и снова отпустил.

— Я об одном прошу: будь очень осторожна. Пока я езжу за деньгами — Шилов присмотрит за вами. Но не появляйся в селе, не дразни недоброжелателей. Лучше, если о вас вообще забудут. И еще… — он вздохнул. — Это тяжелая тема, понимаю… Наследство твой маменьки. Беран, прошу — не пиши никому пока и ничего не предпринимай по этому поводу. Не привлекай к себе внимания. Я смогу обеспечить вас всем необходимым, вы с детьми не будете нуждаться. А насчет всего остального, обещаю, я сам все узнаю позже и прослежу, чтобы земли и фамилия твоих родителей не исчезли.