Я закусила губу. Старая дура! Размечталась… барышня-крестьянка.

Кажется, у меня в глазах что-то мелькнуло. А может, я не удержала лицо, не знаю. Но князь вдруг еще больше побледнел и резко отвернулся.

— Мы никуда не поедем, — стараясь оставаться спокойной, сказала я, и за моей спиной выдохнул Лисандр, а следом и невесть когда успевшие заскочить в дом младшие. — Я вообще не понимаю, что на вас нашло, князь, и с какой стати вы решили вдруг так распоряжаться нашей судьбой. Кроме того, здесь наша земля и хоть какое-то хозяйство. На что и как мы, по-вашему, будем жить в городе? Что касается замужества — увольте. Я не собираюсь больше замуж!

Гордо вздернутый подбородок мне самой показался смешным и жалким — как девчонка, ей-богу. Но это все равно правильно!

— Леди, послушайте…

— Простите, князь, — я уже взяла себя в руки, пересилила желание залепить этому идиоту пощечину, вдохнула, выдохнула и заговорила вполне спокойно: — Я признательна вам за заботу. Но впредь попрошу вас советы столь личного характера оставить при себе. Я не собираюсь замуж. У меня есть семья. Есть мои дети. Вряд ли в любом уездном городе вот так по волшебству найдется такой мужчина, который сможет не просто принять их как своих, но и сумеет заслужить их уважение и искреннюю симпатию. Потому что если этого не будет — ни о каком замужестве даже речи не зайдет. А кроме того, этот ваш претендент… — тут я не выдержала и добавила едкого сарказма в голос, потому что мне было обидно, черт возьми! Сватает он мне купцов и промышленников, вместо… вместо себя. Идиот. Но надо же взять себя в руки и продолжать, да? Да. — А кроме того, ваш претендент должен, естественно, быть хоть немного привлекателен и для меня. А на меньшее мы с детьми не согласны. Поэтому подобные разговоры я считаю бессмысленными, и…

— Бераника… — князь вдруг шагнул вплотную, схватил меня за плечи и чуть встряхнул. — Вы не понимаете! Если бы не обстоятельства, точнее, не моя одержимость смертью брата и неосторожность по отношению к вам, клянусь, я сам бы стал для вас таким человеком! Я… я отдал бы все ради вас и ваших детей. Но теперь это невозможно. Я все испортил. Вы в опасности из-за меня, и вы должны уехать немедленно!

— Так, — я сглотнула, словно нехотя освободилась и отошла к столу. Села. Обняла себя руками за плечи и ладонями ощутила на ткани тепло его рук. Вздрогнула, но сумела собраться. — Так. С самого начала, пожалуйста. Что вообще происходит? Дети! Во двор!

— Нет, мам, — это сказал Лисандр — Лисандр! Назвал меня мамой, впервые. — Мы останемся, пожалуйста. Ты наша мать, и мы должны… — он резко вздохнул и упрямо продолжил, — должны знать!

Самое удивительное, что вот сейчас я не чувствовала от него обычной подростковой ревности. Он был испуган, встревожен и немного зол, но пытался защитить меня и сестер с братом, как умел. И на Агренева смотрел мрачно-выжидательно, при этом не выказывая детского желания просто изничтожить чужака.

Я вгляделась в широко раскрытые испуганные глаза детей и покачала головой:

— Хорошо, Лис, только я тебя прошу: сначала уведи младших в комнату. Это взрослый разговор. Эми, возьми сегодняшнюю землянику и вы тихонько посидите, покормите ею Шона. И сами поешьте.

Как только притихшие дети скрылись в своей спальне, я не стала дожидаться возвращения старшего сына, а требовательно посмотрела на князя, непроизвольно сжимая кулаки:

— Говорите быстро, что случилось?!

— Ваша матушка… — Агренев вдруг закашлялся, словно воздух жег ему горло. — Примите мои соболезнования, леди.

Мужчина протянул мне письмо, я помертвевшими руками взяла серый казенный конверт с печатью и усилием воли загнала предобморочное состояние куда-то далеко-далеко. Это не моя мама… моя умерла очень давно. Просто конверт похожий на тот, который я получила в семнадцатом году.

— Беран, простите меня… — тихо-тихо произнес Вежеслав, когда я прочла расплывающиеся строки и уронила руки с письмом на колени. — Простите, это моя вина. Но я и подумать не мог, какую опасность на вас навлекаю!

Я словно в полусне выслушала историю его брата, тайного общества, собственного мужа… Все подозрения и догадки князя показались мне логичными и правдоподобными. Но это его стремление услать меня куда-то далеко и замуж, оно-то… оно-то откуда?! Что за дурь еще?! Не понимаю!

Ну не девочка я и разглядеть чувства мужчины сумею уж. Князь-князь. Ты же влюбился по уши. И мне от этого одновременно невыносимо сладко и невыносимо горько. И страшно. И больно! Если бы не железная выучка еще от мадам Линарье, давно закатила бы истерику с рыданиями и пощечинами!

Я подняла глаза и посмотрела прямо ему в лицо. Требовательно, но одновременно и сама ничего не скрывая. Не скрывая своих чувств, которые не звала и которых не хотела, но разве они когда-то спрашивают?!

Что ж ты сделал, витязь из сказки?

Даже за всеми моими заботами о детях и хозяйстве, за мыслями про старую дуру, за памятью о первой любви и о муже, с которым без малого шестьдесят лет прожила, — даже за всем этим жила во мне дурацкая, девчачья какая-то, наивная и светлая мечта. Надежда. Неужели зря?

— Беран, послушайте, — Вежеслав вдруг опустился на одно колено возле моего стула, взял меня за руку, и столько в этом жесте было сдержанной нежности, что у меня горло перехватило. — Простите меня за то, что я вам сейчас скажу. Я не имею на это никакого права, я… Вы недавно потеряли мужа, дети потеряли отца, и мои признания, я понимаю, просто неуместны. Если бы не обстоятельства, я никогда бы не посмел… но случилось что случилось. У меня больше нет права и возможности медленно завоевывать ваше доверие, нет времени сойтись с детьми и доказать им, что я, хоть и не претендую на место их отца, но смогу стать другом и защитником. Я сам не ожидал от себя этих чувств, я оказался не готов к ним… но я ни за что не отступил бы, если бы это не было так опасно для вас!