– Ну как зачем? Чтоб фиалки в лесу вместе сбирать.

– Нет в тамошнем лесу фиалок, одна ларгосская гадюка лишь есть…

– И молиться по часослову… У тебя хоть часослову имеется?

– Наверняка где-то на лодэтском есть… – начинала раздражаться и Маргарита. – Мне некогда каждый час молиться, Филли.

– Что же ты там делавала год?

– Хватало дел… Ну лодэтский учила, наряды заказывала…

– И всё?

– Да! Всё! Ничего я год не делала, Филипп, как красавицы эти твои бесстыжие, успокойся! – тихо зашептала Маргарита. – Я же не была тогда в замке хозяйкой – гостьей только. Чего ты всё спрашиваешь и выспрашиваешь?

– Ну как же?! Я, может, с вами до Лодэнии еду! Интересное… Так как там, в вашем замку?

– Ну замок такой серый… – неуверенно начала Маргарита, – …зато рядом столь красивая заводь, будто озеро, река у самого замка, – летом можно плавать, а зимой там катаются на коньках, санях и лепят баб из снега, потом их наряжают – как же это весело! Снежками кидаться можно целых полгода! В замке есть парк и сад, рядом луг, – в лес не надо. В лес же на охоту ходят, на медведя даже ходят. Еще плавают на лодках или кораблях до острова Фёо. А у побережья – город, куда больший, чем Гайю. Там уж, небось, две верфи. Рагнер еще стекольню устроит, и пушками вот-вот займется. В замке же гений живет – он тебе нагениалит что угодно. Ой, а какая же осень там золотая, какая зима белая, какая ягода вкусная! Малины не надо, хотя она там тоже есть, но дикая и костистая… Грибы вкусные, рыбы навалом, пьют из чаш, за одним столом обедают, до ночи обедают, поют и танцуют… Как же я хочу в Ларгос!

Рагнер молча поцеловал ее руку.

– Рагнулечка, – еле слышно прошептала Маргарита, – а давай здесь не останемся с ночевкой. Я по дочке так соскучилась. Пожааалуйста…

– Поедем, – кивнул он. – И извини меня: сам не знаю, чего вспылил.

Маргарита хотела успеть домой к полуночи – к купанию в реке, чтобы встретить момент перерождения воды и набраться здоровья на год. Таким образом, в середине часа Кротости, гости из Лиисема засобирались в дорогу. Хозяин замка шел с ними до ворот, а еще любезно дал им своего человека в проводники, чтобы тот показал кратчайший путь с гор и холмов в равнину. На прощание Винси Мартиннак поблагодарил за визит и даже принес извинения Маргарите – «на случай, если невзначай был резок».

– Я прямой человек, – добавил он. – Не терплю хитрости, ненавижу обмана. Но вы сами видели, что за свет вокруг меня, – лживые холуи. Я же со скуки рад даже торговцу, что умеет грамотно изъясняться. А они рады набить животы задарма. Я привык… Я лишь о сыне имею беспокойства. Ему должно общаться с равными по положению, а не с сынами счетоводов.

– Так в чем дело? – пожал плечами Рагнер. – Отправьте сына к герцогу Мартинзы, своей родне.

– А еще он мой злейший враг.

– Я вас понял, – задумчиво сказал Рагнер. – На моей галере освободилась каюта – можете ее занять. В Бренноданне я буду иметь встречу с королем, познакомлю вас.

– О, что вы… Простить и унижаться не в моих правилах…

– Нет так нет.

– Я хотел сказать, что крайне вам благодарен за каюту и приглашение.

За воротами замка Маргарита с наслаждением наполнила грудь теплым, полным запахов трав воздухом. Почему-то в замке «злого графа» так не пахло – там царили ароматы смерти и пыли. Солнце спускалось, начинали робко стрекотать сверчки, скоро затанцуют блуждающие огоньки светлячков.

Когда конный отряд герцога Раннора сошел с горы к городу, Маргарита спросила мужа:

– Зачем ты его позвал с нами в путь? Он же жуткий – и тебе самому он не нравится. И он напрашивался, хитрил. Прямой он, как же… И он… он…

– Да, напрашивался и хитрил, а безупречно прямых людей в сорок лет уж не бывает, – тяжело вздохнул Рагнер. – Давай, любовь моя, не будем о нем говорить, давай не будем ссориться. Может, я вовсе не поеду ни в какой Бренноданн. Я хотел слегка подшутить над ним… и еще уйти хотел побыстрее.

________________

Этой ночью люди ходили к водоемам, делая это тайно, хотя ничего особенного у вод не происходило: просто купались. Однако такой обычай остался со времен язычества, оттого Экклесия с ним боролась. Маргарита раз слышала, что древнее языческое празднество было посвящено русалкам. Якобы до этого дня нельзя было купаться в реках, иначе хвостатые девы утаскивали на дно или награждали хворями. И именно этой ночью они вновь становились земными женщинами, но не могли сойти на берег: полностью обнаженные красавицы качались на ветвях над водой, поднимая ногами брызги. По преданиям, пойманная русалка сулила за свою жизнь сокровища, ведь, если с рассветом она не возвратится в свое подводное царство, то растает на солнце и превратится в пену. Многие лиисемцы устраивали этой ночью охоту на русалок и искали подозрительных купальщиц.

После полуночи водоемы с текучей водой становились безопасными на всё лето. Воду для омовений больше на огне не грели – лишь на солнце. Купели ставили в садах, среди плодовых деревьев и цветов, в шатрах или даже без них. В особняке Нола кадку установили на балконе, за полотняной завесой.

Рагнер, Маргарита и Филипп успели до темноты спуститься с гор в равнину, успели они даже немного передохнуть после утомительной поездки верхом. А затем вместе с родней, будто жрецы языческого культа, гуськом пошли к Аэли, – небольшим отрядом, без фонарей; все одеты в простые платья и плащи с капюшонами. Ангелику нес Рагнер, Маргарита держалась позади него и держалась за его плечо, чтобы не упасть или не потеряться.

На берегу реки уже поставили шатер для дам, чтобы они могли в нем раздеться. Рагнер купаться отказался и остался в дозоре. Он сел у валуна на небольшом отдалении, рядом поставил ружье, так же годное в качестве отменной дубины. Прочие мужчины купались дальше, чуть ниже по течению.

Маргарита умела недурно плавать – ее и Синоли научили еще в детстве, в Бренноданне, а Филиппа нет, ведь в Элладанне рек не текло, только мелкая Даори, чистая у истока на холме и грязная в городе; к озерам же никого не пускали – они принадлежали герцогу Альдриану. Пару раз дядя Жоль возил семью в Калли, в другие празднества Перерождения Воды Ботно пытались пробраться к ручьям Левернского леса, на худой конец обливались водой из колодца.