— Ты не единственный, кто заплатит за это решение. Ты что, не понимаешь? С тех пор, как начались испытания… с того дня, — я изо всех сил старалась сдержать голос, борясь с воспоминаниями, которые пытались вторгнуться. — Я нахожу себя… себя… только в тебе.

Правда обожгла мне глаза, и я быстро сморгнула слезы и прогнала их.

Сейчас не время для слез.

— Если ты это сделаешь, что со мной будет?

Пожалуйста, пусть это сработает.

— Тебе не нужно, чтобы я знал, кто ты, — сказал он тихо, не в силах смотреть на меня.

— Конечно, нужно. Когда одна душа потеряна, как она может найти себя снова, если не в своей…

— Половинке, — закончил он удивленно. Теперь он смотрел на меня, и шестеренки вращались в его ярко-зеленых глазах.

— Да, — призналась я, испытывая одновременно облегчение и ужас от того, что признаюсь в том, что знаю.

Мы оба молчали, не зная, что делать дальше. Замешательство отразилось на лице Линкольна, когда он вел внутреннюю войну.

— Линкольн, — спокойно сказала Магда. — Вайолет молода. Она не понимает. Нахилиус не остановится, и ты получишь еще один выстрел. Ты готов рискнуть? — Ее голос был сладким, как мед, и более опасным, чем укус пчелы.

Глаза Линкольна лихорадочно метались по комнате. Он сделает то, что считает лучшим. Теперь я знала, что он защитит меня любой ценой. Так же, как и я его.

— Я не буду охотиться за тобой, — сказал Нахилиус, удивив всех.

Казалось, он хотел сказать что-то еще, но моя рука сильно дрожала. У меня не было времени. Я собрала все силы и снова повернулась к Линкольну.

— Решай. Если ты не решишься за пять секунд, я убью его.

Пожалуйста, пожалуйста, пусть это сработает.

Это был единственный выход. Если бы это был один из нас, я бы предпочла, чтобы это была я. Я уже была сломлена.

— Раз… два… три…

— Подожди! — закричал Линкольн. — Нет, Вайолет. Не надо! — Он опустил голову и понизил голос.

— Я не хочу этого.

Я выдохнула и расслабила руку, все еще боясь, чтобы сохранить власть над другими изгнанниками.

Он встал.

— Мне так жаль.

Я шагнула к нему, плечи мои опустились от облегчения, но вздрогнули, когда Нахилиус закричал:

— Нет!

Даже обернувшись с нечеловеческой скоростью, я не успела увидеть или остановить то, что произошло. Все, что я видела, это Магду, стоящую позади Нахилиуса, кончик ее кинжала пронзил его грудь.

— Сука! — простонал Нахилиус, глядя прямо на меня, и упал на колени, но прежде чем они коснулись земли, он исчез.

Я была поражена ядом в одном единственном слове, предназначенном мне. Ведь я держала его в этом неподвижном состоянии, угрожала его жизни, а потом, когда закончила с ним, ничего не сделала, только повернулась к нему спиной.

Я — сука.

Спенс наблюдал, подняв руки в воздух и открыв рот. Он не знал, что делать. Я не могла винить его, да и не винила. Мы хотели, чтобы они перестали использовать оружие, и Линкольн убил Нахилиуса не по правилам. Мы не думали о чем-то большем. Не то, чтобы мы планировали отпустить изгнанников в конце, похлопав по спине.

Линкольн подошел и встал на том месте, где исчез Нахилиус.

— Магда, ты не имела права.

Но Магда выпрямилась и вложила кинжал в ножны.

— Я имела полное право, Линкольн. Я помогла тебе сделать это и не жалею. — Она бросилась к лестнице. — Я буду внизу, когда вы закончите воссоединение.

Спенс выбрал именно этот момент, чтобы подойти к последнему изгнаннику, который безмолвно приходил в себя на земле после огнестрельного ранения. Он быстро взглянул на меня. Он не спрашивал разрешения… Магда была права, это была наша работа… он проверял, не буду ли я возражать, чего не я сделала.

Все быстро закончилось.

Мы с Линкольном, молча, наблюдали.

— Хм… — Спенс выглядел смущенным. — Думаю, пойду, успокою Мэгги. Похоже, она немного взвинчена. — Он давал нам побыть на едине.

Линкольн обнял меня, как только Спенс скрылся из виду.

— У меня такое чувство, будто я сто лет тебя не видел.

— Ты и не видел.

— Ты права. Прости, — сказал он, его слова были полны эмоций, когда он прижал меня к себе, глубоко дыша. — Я не мог позволить ему добраться до тебя.

— Знаю. Теперь все кончено.

Он вырвался из объятий.

— Эй, ты не… ты знаешь… когда ты исцелила меня… ты не должна была… — но у него не было шанса закончить. Это слишком тяжело, когда кто-то целует тебя.

Это было неправильно, абсолютно неправильно.

Но это было совершенно правильно.

Наши души были связаны. Когда я поняла, что в моих силах исцелить сердце Линкольна, я поняла, что не смогу этого сделать. Феникс может иметь физическую связь со мной, даже вмешиваться в мои эмоции, но все это было связано с чувствами… внешними силами. Душа — это единственная вечная часть, которая превосходит материю и выходит за ее пределы, в мельчайшие волокна самого нашего существования. Моя душа принадлежала Линкольну, как его — мне. Это все исправило? Открыло двери в долго и счастливо? Конечно, нет. Никогда не будет гарантии, только чувство, и этого недостаточно.