Дело усложняется в свете политики, направленной против слияния корпораций. Как показано на рис. 5, даже небольшое увеличение экономической эффективности, связанное со слиянием или повышением концентрации в отрасли (сокращение издержек с AC1 до AC2), могло бы с легкостью перекрыть потери в благосостоянии, связанные с чистой монопольной властью (сокращением производства), которые носят строго перераспределительный характер. В целом можно сказать, что если площадь прямоугольника XYBT превышает площадь треугольника АВС, то меры, направленные на предотвращение слияний или снижение концентрации отраслей, нанесут вред благосостоянию общества и не могут быть оправданы даже с утилитаристской точки зрения. Если сокращение производства продукции осуществить затруднительно или невозможно и если крупные бизнес-организации демонстрируют ощутимую экономию от масштаба и увеличение эффективности, то антимонопольная политика – даже если рассматривать ее в рамках традиционной теории – не сможет улучшить благосостояние общества.

За последние три десятилетия представленные выше традиционные теории конкуренции и монополии не были обойдены критикой со стороны экономистов. У. Дж. Баумоль, например, признал, что в условиях монополизации всех отраслей экономики было бы трудно говорить о неэффективном распределении ресурсов {47} . Р. Липси и К. Ланкастер согласились с тем, что государственная политика, направленная на устранение лишь части монопольных эффектов, не обязательно приводит к более эффективному распределению ресурсов {48} . Кроме того, давно признано, что вся функция издержек в долгосрочном периоде может быть ниже в условиях монополии, чем в условиях конкуренции. И наконец, в традиционном анализе и выводах о благосостоянии общества не принимаются в расчет экстерналии, неделимость факторов производства и неэкономические составляющие общественного благосостояния.

Хотя подобные критические заключения представляют интерес, традиционный подход к теории конкуренции и монополии содержит более серьезные, фундаментальные противоречия. Первое противоречие связано с внутренней логикой самой модели конкуренции и, в частности, с возникновением идеи о горизонтальной кривой спроса, являющейся точкой отсчета для конкуренции и соответствующего анализа общественного благосостояния. Теория чистой конкуренции предполагает, что кривая спроса на продукцию каждой отдельной фирмы является горизонтальной и бесконечно эластичной. Но возможно ли такое с точки зрения логики?

Есть несколько возражений, которые можно выдвинуть против идеи абсолютно горизонтальной функции спроса. Первое заключается в том, что рыночная цена определяется совокупным спросом и совокупным предложением на рынке. При равновесной цене покупатели приобретают (или желают приобрести) некоторое определенное количество товара – и не более того. Отсюда следует логичный вывод, что любое увеличение предложения – если предполагается, что дополнительный объем товара будет распродан, – должно оказывать ощутимое влияние на рыночное предложение и рыночную цену. Эффект может быть и небольшим, но он должен иметь место, для того чтобы возможно было продать дополнительную продукцию.

Недостаточно заявить, что единичная фирма настолько мала, что выпускаемая ею продукция не оказывает «ощутимого» воздействия на рынок. Что понимать под ощутимым воздействием? Если дополнительную продукцию предполагается распродать, то воздействие будет ощутимым в той мере, в какой это затрагивает потребителя. Экономический мир, в отличие от чистой математической модели с «параметрическими» ценами, не имеет «бесконечно малых изменений», как в математическом анализе. Изменения в объеме выпуска, даже небольшие, являются дискретными и должны иметь заметное воздействие на цены. Хотя индивидуальные функции спроса могут быть почти горизонтальными и крайне эластичными при определенных условиях, существование совершенно эластичной функции спроса на продукцию каждого из продавцов представляется логически невозможным {49} .

Цены на конкурентном рынке могут оставаться неизменными даже при небольшом увеличении предложения. Тем не менее данное наблюдение не доказывает, что отдельно взятая функция спроса является горизонтальной или что продавцы не могут влиять на рыночную цену. Оно лишь демонстрирует, что рыночный спрос (несколько) сместился так, чтобы было приобретено (несколько) большее количество продукции, чем имеется на рынке. Однако если кривая спроса не изменилась, возросший объем продукции должен продаваться по более низкой рыночной цене.

Еще одно возражение против горизонтальной кривой спроса заключается в том, что с математической точки зрения такая кривая не является функцией. Функциональная зависимость между двумя переменными означает, что для каждого значения независимой переменной существует одно и только одно значение зависимой переменной. В экономических моделях, хотя привычные оси и поменялись местами, «цена», конечно, является независимой переменной, тогда как «объем спроса» представляет собой зависимую переменную. А совершенно эластичная кривая спроса подразумевает существование бесконечного количества значений для зависимой переменной («объема спроса»), соотносимых с любым значением независимой переменной («ценой»). Очевидно, что тогда совершенно эластичная кривая в условиях конкуренции (предположим на мгновение, что она может существовать) не является функцией спроса.

Следовательно, мы должны заключить, что концепция совершенно эластичной функции спроса безосновательна и должна быть отвергнута сама по себе, безотносительно критики реалистичности или оптимальности атомистической конкурентной модели.

Данная критика имеет большое значение для государственной политики и анализа общественного благосостояния. Если реальные кривые спроса даже теоретически не могут быть горизонтальными, то традиционная теория неэффективного распределения ресурсов в условиях несовершенной конкуренции рушится. Неоспоримо одно: если все кривые спроса имеют отрицательный наклон, то цена отличается от предельного дохода при любых состояниях рынка. Всем продавцам в подобных обстоятельствах придется сократить объем выпуска до точки, в которой предельные издержки равны предельному доходу, а не цене. При этом очевидно, что подобное поведение не может объясняться только наличием монопольной власти, но, напротив, является естественным для всех бизнес-организаций.