— Привет, Олена, — я подошла ближе, — мне нужна твоя помощь!

— В чём, лапонька? — ласково улыбнулась мне повариха, вытирая руки о передник. — Если смогу — то с радостью!

— Мне бы какое-нибудь зелье, восстанавливающее память, — решительно заявила я. Олена нахмурилась:

— А зачем именно?

— Хочу вспомнить детство. У меня пробелы по этой части. И два года вообще как сквозь землю провалились!

Маленькие голубые глазки, уютно блестевшие за крохотными старомодными очками, глянули внимательно и, похоже, слегка жалостливо. Олена помолчала, потом ответила серьёзно:

— Сварить-то зелье я могу, да хотя бы и «Ленту жизни», только хочешь ли ты этого по-настоящему?

— Конечно, хочу!

— Ведь вполне возможно, что твоя головушка тебя жалеет, не хочет показывать ужасы и боль!

— Всё равно! — я упрямо мотнула головушкой. — Хочу всё знать!

Олена вопросительно глянула на Агея. Тот пожал плечами, мол, а что я могу. Правильно, разумно! Против меня не попрёшь. Олена вздохнула тяжко:

— Бог с тобой, золотая рыбка… К утру будет готово, но смотри, я тебя предупредила!

— И на том спасибо! — я радостно улыбнулась.

И тут раздался гулкий звон колокола. Низкий, заунывный. Агей поднял голову, словно принюхавшись, и глухо сказал:

— Погребение начинается. Пошли.

На невысоком кургане позади поселения собрался народ. Волков было много — и стар, и млад, и женщины, и мужчины, все в человеческом обличьи и многие с горящими факелами в руках. Молоденький мальчишка с серьёзным лицом сосредоточенно дёргал язык литого колокола размером с крупную дыню, висевшего на перекладине между двух вкопанных в землю столбов. Звон, словно плач, разносился по всей округе. За импровизированной колокольней стоял деревянный идол, потемневший от дождей и снегов, в виде всё той же богини-охотницы в меховом плаще, с луком и стрелой. Но не идол и не колокол привлекли моё внимание.

На верхушке кургана соорудили из брёвен и толстых веток широкий настил вышиной в пол человека. Он был украшен по всей длине еловыми лапами и гроздьями белых цветов. Посреди настила лежал Нечай. Он словно съёжился после смерти, а может, так казалось мне, стоящей в метре от него. Мужественное скуластое лицо заострилось, стало угловатым. В свете горевших факелов оно было живым, как будто предводитель оборотней просто уснул в окружении своих соплеменников. Светлые волосы, тщательно расчёсанные, лежали прядями на груди. Нечай был одет в обычную белую рубашку и кожаные штаны. Именно таким я впервые увидела его на суде. Рядом с ним покоились оборотни, которым не повезло. Рыжая телохранительница и три мужчины из его свиты. В головах каждого из них у настила стояла семья. Родственники не плакали, даже маленькая девочка на руках у одной из вдов только аккуратно перебирала цветочки, перемешанные с волосами отца.

Мы были по правую руку от Неверы. Радомира, Яна и младший волчонок, имени которого я так и не узнала, сгруппировались возле Агея. Не желая мешать им, я отступила на шаг, но мой личный оборотень твёрдой рукой притянул меня обратно к себе, как бы подчеркнув мою причастность к семье. Я подчинилась, решив не спорить пока.

С другой стороны от альфы стояли два высоких светловолосых парня, похожих друг на друга и одновременно на Нечая. Сыновья предводителя были хмурыми и замкнутыми с лица. Не понять — из-за горя или они всегда такие. Анела и Яська тоже оказались в первых рядах, обе с факелами, и светловолосая волчица неожиданно кивнула мне. Таким жестом… Словно старой знакомой, словно была рада видеть меня на погребении. Поколебавшись, я ответила ей тем же. Топор войны зарыт? Тем лучше, но всё равно Анелы стоит опасаться. Не хочется вновь лезть в её голову. Если снова начнёт рычать, успокою её пожёстче, чем утром в перелеске.

Колокол отзвонил и смолк, резко оборвав похоронную песню. Невера подняла руку и звучно произнесла:

— Зевана! Проводи в Навь павших в битве детей, служивших своему народу верой и правдой!

— Зевана! — хором откликнулись волки.

— Зевана! — повторила Невера и замолчала. Я широко раскрыла глаза и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Деревянная богиня неожиданно ожила и медленно пошла к мертвым. В свете факелов она стала молодой женщиной со смуглой кожей и быстрыми горящими глазами. Богиня оперлась на свой длинный лук и тихо ответила альфе:

— Я с радостью провожу Нечая, Калину, Грына, Яровита и Радко в мир мёртвых и прослежу за достойным перерождением их душ.

— Благодарю тебя, Зевана, от лица всего племени! — Невера с чувством поклонилась богине, и та вмиг обернулась огромной белой птицей с хищным загнутым клювом. Вскрикнула резко и тоскливо и взмыла в небо. Невера приблизилась к телу мужа, последний раз провела ладонью по его лицу. Одинокая слеза блеснула на её бледной щеке. Альфа шагнула назад и поднесла огонь к настилу.

Вспыхнуло так, что я невольно отшатнулась. Десятки факелов подожгли настил со всех сторон, пламя зашумело ураганом, обдав жаром лица и руки стоявших слишком близко. Оборотни отступили на несколько метров, в благоговении глядя на огненные языки, лизавшие настил и неподвижные тела. Треск агонизирующих веток, вихрь тёмного дыма, поднимающегося к звёздному синему небу, мощь пламени, очищающего смерть и уносящего души волков в царство мёртвых, — всё это было нереальным, прекрасным, таким печальным и в то же время завораживающим, что аж в груди сжалось и слёзы сдавили горло. Был Нечай — и вот сейчас его не станет. Была рыжая Калина — и всё. Тело превратится в пепел, душа освободится и улетит к Велесу, туда, где сейчас душа моей сестрёнки, а потом всё повторится… Новое тело, новая жизнь, новая смерть…