Солдаты забеспокоились.

– Узнать бы, товарищ Берзин, что там, за стенами?

– Телефоны перехвачены.

– Разведку послать, связных...

– Попробуйте высунуться. Вас юнкера переколют, - пригрозил Рында-Бельский.
– Они вас бандитами считают, захватившими Кремль для грабежа его сокровищ.

– Да целы все сокровища! На кой они нам, бриллианты в шапках Мономаха? Нам земля да воля нужны, - сказал щербатый солдат.
– Хоть проверяйте! Все на месте. И кресты и золотые блюда.

– Вот юнкера сюда и стремятся, чтобы проверить. Слухами о грабеже Кремля вся Москва бурлит. Пустите их, и вся недолга.

– Пустил бобер лису в хатку, да стала у него шубы нехватка! осклабился щербатый.
– Ты, ваше благородие, дитям сказки рассказывай.

– Берзина к телефону!
– раздался голос вестового.

– Вот и отлично! Вы там выясните, кстати, кто я, пленный или гость? А мы пока покурим.
– И Рында-Бельский развернул перед солдатами портсигар с вензелем и надписью "За храбрость".

– Ладно! С паршивой овцы хоть шерсти клок, - сказал щербатый и выгреб горсть папирос.

Засмеявшись, солдаты задымили.

– Зря вы, служивые, в эти дела ввязываетесь, - пуская дым колечками, гнул свое Рында-Бельский.
– Вам вот-вот и земля выйдет и воля, недолго до Учредительного собрания, а вы тут жизнями рискуете в междоусобной драке. Какая вам польза за большевиков под пули? Нынче большевики, завтра меньшевики, кадеты, эсеры, все волки серы... А мужик один! Убили его, и нет хозяина... Пусть партии сами и дерутся между собой.

– А вы-то чего своей шкуркой рискуете, ваше благородие? Зачем в эту драку лезете?
– прищурил глаз щербатый.

– Я ни в какую драку не лезу... Зачем же? Меня не трогают, и я не трону. Но если меня или моих юнкеров заденут. Извините!

– Да не тронем мы ваших юнкеров! Не мы к ним, а они к нам сунулись.

– Так ведь не к вам, к Кремлю. Оным русским сердцам тревожно за русскую славу!

– А зачем же штыки-то примкнули?

– Так ведь думали, тут анархисты-грабители.

– Большевики тут есть. А насчет анархистов... Да мы их, - погрозился щербатый.

– Ну а если так, пустите юнкеров и вместе с ними все хранилища и подвалы обойдите, осмотрите. Во избежание недоразумений выставите совместные караулы. В паре, юнкер и солдат. Дело я говорю?

– Оно и дело, кабы такое дело, - сказал солдат с мягким украинским выговором.
– Да ведь не то дело, что сказано, а то, что сделано!

– А что может вам сделаться? Или вы юнкеров боитесь? Мальчишек! Ну вот тебя поставить. Экий детина! Неужели перед семнадцатилетним юнцом в дрожь тебя бросит?

– Ну-ну, - расправил широченные плечи "детина", - еще чего?

– Так вот об этом и речь. Чего ваш Берзин топорщится?

Подошла смена караула.

– Что там слыхать, братцы, чего Берзин на телефонах повис?

Сменившиеся пошли искать Берзина.

...Берзин в окружении солдат, бледный, брал непрерывно звонившие телефоны и бросал трубки на рычажки. Дозвониться до кого-нибудь из центрального штаба Московского комитета не удавалось. Во всех трубках звучали настойчивые, предупреждающие голоса: то поручика Ровного, то городского головы Руднева, то начальника штаба округа генерала Кавтарадзе и еще каких-то начальствующих лиц.

И все призывали его поскорее одуматься, не своевольничать, не идти одному против всей Москвы и России.

– Московские большевики подчинились приказу полковника Рябцева, распустили Красную гвардию...

– Верните в казармы поднятых вами солдат. Отворите ворота для юнкеров, ваших недавних товарищей. Не берите на себя ответственность за возможное кровопролитие!..

– Полевой суд вас как самозванца даже не расстреляет, а повесит... запугивали его на все лады.

После многих бесполезных попыток связаться с Московским Советом, с Военно-революционным комитетом, со штабом Красной гвардии Берзин услышал один только голос меньшевика Минора. Он посоветовал: немедленно открыть ворота, впустить в Кремль юнкеров, допустить думскую комиссию для проверки сохранности исторических ценностей.

Берзин вздохнул с облегчением: значит, все улаживается миром. И пошел выполнять совет. Пошатываясь от усталости, он подошел к Боровицким воротам и сказал Рында-Бельскому:

– Что ж, поручик, давайте разведем по постам спаренные патрули моих солдат и ваших юнкеров.

Рында-Бельский широко улыбнулся, крепко сжал его руку, спиной распахнул калитку, пропуская застоявшихся за ней юнкеров, и левой рукой с наслаждением ударил Берзина по лицу. Он был левша.

Юнкера сбили Берзина с ног и принялись топтать. Солдаты растерялись, теснимые юнкерами, один лишь щербатый взмахнул прикладом винтовки, как дубиной, и рухнул, застреленный Рында-Бельским.