Сегодня первая обязанность людей, ответственных за Польшу по причине своего авторитета, – называть вещи своими именами, не допускать никакой путаницы, которой могут воспользоваться только коммунисты. Такой ясности не способствует, например, официальное коммюнике Совместной комиссии правительства и епископата, выпущенное после ее заседания 8 июня 1982 года и доведенное до общества через прессу, где мы, в частности, читаем: «Подтверждая свою неизменную позицию о необходимости общественного примирения и национального согласия, Совместная комиссия указала, что их необходимым условием является решение не только политических, но и хозяйственно-экономических проблем». Неудачно выбранные слова как бы внушают мысль о том, что между Церковью и властями нет разницы в позициях по вопросу примирения и тех условий, от которых зависит его достижение. К счастью, епископат и примас достаточно часто высказывались на ту тему, чтобы общественность знала, насколько фальшива подобная интерпретация.

Однако на уста так и просится целая серия вопросов: а имеются ли у людей, которые обладают высочайшим авторитетом в стране, реальные данные для того, чтобы сейчас, в нынешней ситуации верить в возможность соглашения с властью? Если да, то на каких условиях? На тех ли, которые были сформулированы Общественным советом при примасе? Если же эти люди считают, что шансы на соглашение в настоящий момент отсутствуют, то разве их основная обязанность не состоит в том, чтобы искренне сообщить об этом обществу?

Поддержание иллюзий не способствует предотвращению опасности братоубийственной войны; слова о примирении снашиваются, стираются, начинают звучать пусто и бессодержательно, подвергая тех, чья роль особенно важна в нынешние времена испытаний, риску умаления их авторитета.

Между примирением и восстанием – сегодняшний ответ на этот классический польский вопрос должен звучать так: ни восстания, ни примирения. Нечего рассчитывать на мир, потому что власть ждет не согласия на компромисс, а акта безоговорочной капитуляции. Нельзя также рассчитывать на открытую войну, выиграть которую невозможно.

Жажда свободы, искусство сопротивления, обретенное народом во времена рабства, мудрость подлинных лидеров позволяли после войны прокладывать самые разные пути, ведущие к большей автономии индивидуума и общества. Результатом общественного давления стало ограничение того поля, которое контролировалось коммунистическим государством; возникали все более многочисленные острова свободы. Народ всегда использовал ослабление насилия, чтобы напоминать о своих правах на принятие решений по поводу собственной судьбы. Поляки стремились лишать партию того, что она считала своим наследством, обобществляя – в результате коллективных действий – публичную жизнь: создавали для этой цели союзы, движения, организации, придавали подлинную жизнь официально существующим структурам, требовали допустить к работе профессиональные и территориальные органы самоуправления. Когда же возможности такого обобществления посредством коллективного сопротивления уменьшались, люди стремились лишать партию ее возможностей, стремились расширять границы существующей свободы с помощью реприватизации различных фрагментов общественной жизни, принимать на себя индивидуальную ответственность и контроль над собственной жизнью.

Я не утверждаю, что все эти пути равнозначны; наверняка не каждый из них в равной мере эффективно способствует борьбе с чуждым строем. Но сегодня, однако, нет столбовой дороги от советизма к свободной и демократической Польше. Приближение к ней может являться только и исключительно следствием упорного продвижения по всем возможным путям и маршрутам.

Польский народ пребывает сейчас в одном из весьма критических моментов своей истории. После надежд 70-х годов на благосостояние страна скатилась до уровня бедности, непонятного большинству ее жителей. Явное, циничное насилие закрыло необычный для коммунистического строя период свободы. Это двойное и чрезвычайно болезненное падение. От Церкви и общественных лидеров, от создания настоящего подпольного общества, которое будет способно удовлетворять многообразные потребности поляков и с помощью ежедневно ведущейся борьбы создавать перспективы восстановления утраченных свобод, в большой мере зависит, окажется ли Декабрь’81 всего лишь одной проигранной битвой или же катастрофическим поражением, предвещающим долгую ночь.

Октавио Пас когда-то диктатуру назвал режимом монолога и мавзолея. Ибо диктатуру всегда характеризует отказ от диалога и пристрастие к ритуализированной обрядности.

Следы авторитарной культуры можно найти и в нашей публичной жизни. Здесь мы тоже часто имеем дело с отказом от диалога – с наглостью истин, признаваемых безусловными. И у нас мы нередко сталкиваемся с пустой обрядностью, которая заменяет усилия по поиску правды.

Фонд, которым я имею честь руководить, очень хочет быть местом встреч людей с разными направленностями мышления и действия, особенно политиков и интеллектуалов. Наша цель состоит не в поиске согласия – для этого служат другие места и другие институты. Мы хотим содействовать взаимопониманию, приятию существующих различий и уважению к иным точкам зрения, отличным от собственной. Поскольку именно в этом заключаются условия, необходимые для демократической культуры.

Основные, принципиальные линии политических и интеллектуальных разделений в Польше и других посткоммунистических странах касаются формы будущего и выбора пути, ведущего к этому будущему. По-разному понимается и та Европа, к которой все хотят двигаться. Иначе видятся контуры экономики и структура политических институтов. Существуют различия в диагнозах текущей ситуации и в рекомендуемых терапевтических методах.

Различается также оценка коммунистического прошлого. Можно очертить две экстремальные, диаметрально противоположные альтернативы, хотя, как всегда, большинство людей, берущих слово на данную тему, позиционируют себя между обоими этими крайностями.

Одна ориентация видит опасность в концентрации внимания на прошлом. Разумеется, необходимо карать злодеев и преступников – настолько, насколько это позволяет существующее право и законодательство. Но только будущее даст нам возможность преодолеть наследие прошлого. Стремясь к построению современного демократического общества, мы будем словно бы мимоходом, по дороге элиминировать сорокапятилетнее наследие коммунизма.

В поддержку этой позиции приводятся и прагматические и моральные аргументы, а именно нас предостерегают от применения коллективной ответственности и законодательства, имеющего обратную силу. Подчеркивается угроза разделения общества, мобилизации коллективных чувств враждебности, тогда как, принимая во внимание громадность стоящих перед нами задач, нужно, напротив, связывать людей воедино, преодолевать и побеждать антагонизмы прошлого. Доказывается, что использование документов тайной полиции создает парадоксальную ситуацию, в которой репрессивный аппарат ПНР будет предрешать будущее многих из своих жертв. Выдвигается требование о необходимости предоставлять процесс отбора элит естественным механизмам, свойственным демократии и рынку; при назначениях на должности решающей должна быть квалификация – столь редкая в странах, которые в этом смысле оказались разоренными. Указывается на риск усиления плебейского, мстительного эгалитаризма. На опасность того, что во имя отхода от коммунизма – под знаменами борьбы с коррупцией и номенклатурой – станут блокироваться необходимые перемены в сфере собственности.