Шрифт:
Новая память, впрочем, необязательно должна быть справедливой или объективной. Однако этот блеск новизны, это резкое, контрастное освещение испытывают все или почти все. И революционное братство, чувство общности, которое столь часто описывают участники подобных событий, имеет свои глубокие корни во внезапно отыскавшейся, совместно создаваемой общей памяти.
В Польше отыскать общую, единую для всех память не получилось.
Потому что не было настоящей революции. В 1980–1981 годах мы имели революционное движение без революционных последствий, после 1989 года революционным переменам не сопутствовало революционное, охватывающее широкие массы движение. Процесс приближения к свободе, Круглый стол, неизбежно сложные отношения между старыми и новыми элитами, которые принимали решения об изменениях, сравнительная апатия масс – все это блокировало перемены в сознании.
Наши бедные памяти еще не успели соединиться, сыграться, сладиться, притереться, когда начался процесс их развода. Каждый очередной конфликт менял видение прошлого. «Войнушки в верхах», битвы между паном и плебаном [36] , страх – у одних перед прошлым, у других перед настоящим и будущим – отдаляли людей друг от друга.
В итоге мы имеем память боевую, ветеранскую, диссидентско-радикальную, на сегодняшний день – весьма правую. У людей с такой памятью ПНР – это Содом и Гоморра, оккупация, тоталитаризм, вырываемые ногти. Для них нет никакой разницы между, скажем, 1952 годом от Рождества Христова и годом 1988-м. Их лозунги – люстрация, декоммунизация. На колени, сволочь, и тогда, может быть, мы по-христиански пожалеем твоих деток.
36
Это отсылка к произведению классика польской литературы Миколая Рея (1505–1569) «Краткая беседа между тремя особами: Паном, Войтом и Плебаном» (1543) как представителями трех разных общественных сословий: помещиков-землевладельцев (Пан), крестьянства (Войт) и духовенства (Плебан, то есть приходский священник); из этой беседы видны интересы каждой группы.
Есть и память тех, кто все громче требует слов признательности в адрес ПНР. Кто хвалит ее достижения, ее справедливость. Славит судьбу народных масс. Празднует 22 июля [37] . Хотя сам этот праздник великолепно подходит в качестве символа сплошной лживости ancien r'egime (старого режима): ни дата того манифеста не была правдивой, ни место его опубликования (потому что это был Хелм, а вовсе не Люблин), а готовили и печатали его вообще в Москве.
37
Название главного государственного праздника в период ПНР, учрежденного в ознаменование установления в Польше нового государственного строя и в связи с официально принятой датой опубликования 22 июля 1944 г. манифеста Польского комитета национального освобождения (ПКНО), который был учрежден в Москве за два дня до этого. Этот манифест призывал поляков вместе с Красной Армией сражаться с Германией, определил созданную в ночь на 1 января 1944 г. в Варшаве коммунистическую Крайову Раду Народову во главе с Б. Берутом в качестве высшего органа государственной власти, признавал лондонское правительство РП в изгнании самозваным и нелегальным, провозглашал ПКНО легальной временной исполнительной властью в период восстановления Польского государства, которая основывает свою деятельность на мартовской Конституции 1921 г. С середины 70-х гг. главным элементом празднования 22 июля был военный парад перед зданием Дворца культуры и науки, построенным по образцу московских высоток и «подаренным» Варшаве Сталиным.
Есть и память тех, кто о прошлом предпочитает не говорить. Поскольку настоящее и будущее – важнее. А кроме того, дело это затруднительное, хлопотное. Когда-то подобные люди громогласно обрушивались на тоталитаризм, на власть, предоставленную чужаками, и т. п. Ну и каким же образом этот свой вчерашний радикализм и однозначность примирить с сегодняшней умеренностью, прагматизмом, с формулой «все это не так просто»? Отсюда неловкое молчание и ироническая гримаса, к примеру, в связи с делом полковника Куклиньского [38] .
38
Рышард Ежи Куклиньский (1930–2004) – американский разведчик; с 1947 г. на военной службе в Польше, с 1963 г. в Генеральном штабе, 1976–1981 гг. – начальник отдела стратегического планирования; близкий сотрудник В. Ярузельского, связной офицер Польши в Генеральном штабе Советской Армии. С 1970 г. сотрудничал с ЦРУ (был завербован во время миссии во Вьетнаме), передав США, в частности, секретные планы агрессии СССР против государств НАТО, план вооруженной интервенции СССР в Польшу в 1980 г., а также план введения военного положения в Польше. В ноябре 1981 г. эвакуирован ЦРУ вместе с семьей в США, стал советником Государственного департамента. В ПНР был приговорен в 1984 г. к смертной казни. В мае 1995 г. Верховный суд отменил приговор, и в 1998 г. Куклиньский вернулся в Польшу.
Ну и как, был он предателем или нет? Если был, то кому изменял? Москве? Варшавскому пакту? Своим командирам? Или же народу? Отчизне? Ответы носят не исторический, не моральный характер, а только прагматический: говорится о наших генералах, для которых реабилитация Куклиньского будет оскорблением, о дисциплине в армии, о том, что такого рода нехорошие образцы нелояльности не нужно выставлять на всеобщее обозрение. Но ведь это же безумие!!!
Так кем же мы являемся – жертвами ПНР либо ее наследниками? И как мы поступаем с наследством, оставшимся после нее и доставшимся нам, – отбрасываем или же принимаем?
Эта морально двусмысленная позиция прекрасно гармонирует с тем, что сегодня думает нормальный человек. У нормального человека, который прожил свой кусок жизни в ПНР, сохранились очень разные воспоминания. И сегодня есть масса ностальгии по более простым временам – вроде воспоминаний о войне, тюрьме или армии. В памяти остаются скорее забавные происшествия, а также ощущение безопасности, которое всегда окутывает то, что уже прожито, что не порождает дилемм, не служит источником новой боли.
Нормальный человек, информируют нас опросы общественного мнения, принимает и одобряет сегодня военное положение в большей степени, чем в 1982 году. А героя и патриота видит больше в Ярузельском, чем в Куклиньском. Как же тогда можно после этого иметь претензии к социал-демократии Польской Речи Посполитой (СдПРП) за то, что представители этой партии приглашают на свой съезд Ярузельского и бурно аплодируют ему? И стоит ли удивляться, что такое состояние общественного сознания приносит, как следствие, этой партии избирательные успехи?
Наша экономическая и общественная революция – ибо это настоящая революция – нагнала голосов левому крылу. И не нужно об этом жалеть. Такова плата за радикальные перемены. Раз мы их (слава Богу) не резали, не сажали, не лишали прав – поскольку таковы наши принципы и поскольку они добровольно отдали власть, за что им полагается от нас признательность, – мы заранее вписали в сценарий дальнейшей истории какую-то вероятность их возвращения, хотя нам и в голову не приходило, что это может произойти на самом деле, причем настолько скоро.