— Бытовички как шипели! А наша Лейла глазами сверкала! — Ниле от эмоций сорвалась с бабушкиного плеча и сделала сальто в воздухе. — А артефакту все равно, он неживой. Посчитал все — и оппа, Миранда!

Марья, конечно, представила себе реакцию этих змеекуриц. Некромантка-королева, они, наверное, все кружева свои от злости изорвали.

А фейки уже сунули любопытные носы в корзинку с жух-жух. Марья не стала их одергивать и с теплой улыбкой прислушивалась к раздавшемуся вскоре аппетитному чавканью.

Так они и дошли до общежития. Марья, спящий у нее на руках пушистый и пузатый выусень и чавкающая корзинка, висящая на сгибе локтя.

Бал закончился. Студенты приступили к учебе, и Марья как-то неожиданно оказалась предоставлена сама себе. Работа коменданта практически совсем не занимала времени. Общежитие было отремонтировано и благоустроено. Первокурсникам все-таки организовали «картошку» на кладбище, и студенты с невиданным энтузиазмом устроили там целые флористические баталии. В итоге кладбище превратилось в дополнительную парковую зону с альпийскими горками и даже садом камней. Склеп профессора Рорха теперь смотрелся как итальянская вилла. Правда, сад камней был неожиданно цветущий. Виолетта решила, что цветущие камни больше подходят для сада, и пожертвовала часть своей коллекции. Самую дальнюю часть озеленять не стали, а спрятали за красивой шпалерой с плетистыми черными розами. Надо же где-то проводить практические занятия.

Кронов наконец смог вернуть свой вампирский облик и научился контролировать перевоплощение. Профессор Бяо, впрочем, отметил, что мутаген в его крови все еще немного нестабилен, у Марии Спиридоновны мутационные клетки находились в спящем состоянии, точно так же, как и у профессора Рорха. Про Рорха было понятно: развиваться в псевдоживом, засушенном десятилетиями организме было не так просто. Феномен спячки мутагена у Марьи Бяо смог предположительно объяснить немагическим иномирным организмом. А вот у домового ситуация была странная. Мутаген активно курсировал и размножался в крови, но никак себя не проявлял. Пантелеймон стал частым гостем целителя и даже помогал ему в лаборатории.

Вечера начинающие некроманты проводили в общей гостиной. Это уже стало традицией и сплотило группу. Студенты рассказывали бабушке Маше обо всем произошедшем за день, выполняли домашние задания и просто развлекались.

Не обошлось и без казусов. Марья все еще иногда вспоминала земные сказки, в основном пересказывая их по мультикам. И как-то в один вечер после «Красавицы и чудовища» фейки нечаянно оживили всю посуду. Выглядело это совсем не по-мультяшному. Чашки отрастили маленькие ножки и ручки и, сердито поглядывая собравшимися из росписи глазками, стали разбегаться от чайника с кипятком. Блюдечки, вооружившись чайными ложечками, были категорически против того, чтобы их пачкали вареньем. Сахарница наотрез отказывалась делиться сахаром, а чайник, после того как чашки разбежались и заняли оборону за тарелкой с пирожками, просто стал наливать воду во все, что видел. В итоге после рассказа Марьи о неудавшемся вечернем чаепитии шуструю посуду выпросила себе кикимора.

Дни же у Марии Спиридоновны были свободные. А зачем нужны подруги? Чтобы ликвидировать свободное время!

На носу был осенний фестиваль, мероприятие общегородское и значимое. Весь город готовился к торжеству. Съезжались торговцы и артисты, все заведения разрабатывали праздничные меню. Городской совет объявил конкурсные программы. Программ, кстати, было аж три штуки. Для гостей и горожан, для торговцев и производителей, ну и для различных творческих личностей.

Наши дамы жаждали блистать своими умениями и требовали от Марьи каких-нибудь «иномирных» идей. Сначала ничего не придумывалось. У Азалии был показ новой коллекции, Ферра хотела выставить несколько своих картин, а Сара разрабатывала меню, и все хотели привлечь Марью именно к своим делам. Потом в их «клуб» вступила Манефа Ауховна, и как-то в обед, когда дамы традиционно пили чай и страдали от отсутствия идей, Марья зависла, уставившись на кикимору.

Манефа в это время пила чай с баранками и как раз макала баранку в чашку, перед тем как откусить. Марья замерла, глядя на нее, а все, заметив это, замерли, глядя на просиявшую Марью. Она же прокручивала в голове одну идею и все больше понимала, что, наверное, должно получиться.

Первой, как ни странно, не выдержала Манефа. Сначала она по привычке глянула искоса, но, видимо, сумбурные образы в голове ничего ей не дали.

— Да скажи уже, что придумала-то! Мы ж тут щас на клочки покрошимся от любопытства!

— Ой, девочки! — Марья не знала, как подобрать слова, поэтому затараторила и заспешила в лучших традициях Миранды. — У тебя же, Азалия, кружевная коллекция, Ферре надо что-то художественное, а Саре кулинарное. Давайте сделаем арт-объект!

Бабули прифигели.

— Ну вот смотрите: строительство и архитектура — это искусство, особенно если с росписью, айсинг — это те же кружева, а пряники Сара печь умеет. Правда здорово! Сделаем декорации к шоу моделей в виде пряничного домика или замка, распишем цветной глазурью и украсим айсингом как кружевами. Будет шикарный арт-объект. Можно Сарину вывеску прилепить как рекламу, тоже из пряника. И объявить, что после показа будет аукцион на пряники пряничного домика, ну, двери, окна, крышу, стены. Многие ведь на праздник придут с детьми, детям интересны сладости. Их мамам — показ, а мужья пойдут, куда семейство потащит! А еще Манефе можно сделать такой чепец с кружевами и шаль.

Марья принялась лихорадочно набрасывать у Ферры в блокноте. Рисовать она умела, но так себе. В итоге кикимора плеснула ей в чашку какую-то жидкость и попросила выпить. На языке осталась тягуче-малиновая сладость, в глазах, казалось, только на миг потемнело, а когда она проморгалась, то увидела буквально заваленный набросками стол. На многочисленных листах мелькали фасоны чепчиков и кружевных капоров, фасады домиков и резные декоративные элементы, шали и разные техники росписи. Она и не подозревала, что у нее в голове столько всего хранится.