И расчет нашего героя оказался верным.

Командир австровенгров не устоял. Ему бы держать статичную оборону и выигрывать время, ожидая подкрепления. Но нет. Не смог сдержаться перед соблазном заработать много дешевой славы. Пошел в наступление, погнав перед собой военнопленных.

Максим же не только демонстративно отступал, но и приказал не отстреливаться, всячески показывая свою неготовность стрелять «по своим». Параллельно же он готовил «теплый прием». Прежде всего он разместил в перелеске, через который отходил полк, штурмовиков. Велев им перед этим надеть маскхалаты. Эти тряпки и там в полях под Штормградом помогли при штурме, и сейчас были с ними. На всякий случай. Просторные тряпки камуфляжной «пятнистой» раскраски с кучей мелких лоскутков и мест для крепления пучков траве и веток. Ничего сложного, но очень полезно.

В принципе, этого должно было хватить. Но Меншиков подстраховался и отправил все свои легкие бронеавтомобили в обход. Прямо по буеракам и бездорожью. Широкие покрышки с развитым протектором и камеры низкого давления, вкупе с полным приводом открыли этих бронеавтомобилей пути, доселе недоступные для автотехники.

Их задачей было скрытно, прячась в складках местности, обогнуть противника. Что было несложно из-за явно выраженной холмистости. Далее им надлежало войти в Зальцбург и пошуметь. По возможности уничтожить телеграф и выдвигаться в тыл наступающей группировки супостата. Не быстрый прием, конечно. Но Меншиков не был уверен в том, что командир австровенгров клюнет на его наживку. А уничтожать этот отряд все равно было требовалось. Так что, как запасной вариант такая схема вполне была пригодна…

Австровенгры медленно продвигались вперед. Кричали и постреливали. Больше для острастки. Над головами военнопленных. Нескольких пристрелили, когда они попытались бежать в тот самый перелесок, где укрылись штурмовики. Но в целом двигались в относительном порядке.

Сколько так продолжалось? Полчаса? Может больше. Однако, наконец, военнопленные практически вышли из перелеска. В то время как сам супостат туда полностью втянулся. И тут в небо взлетело три красные ракеты и штурмовики атаковали. Шквалистым порывом стрелкового огня.

Дистанции были смешные — до ста-двухсот метров. А у ребят в руках самозарядные карабины под фактически промежуточный патрон в быстросъемных коробчатых магазинах да легкие ручные пулеметы под основной винтовочный патрон, и тоже в быстросъемных коробчатых магазинах. Плюс егерские винтовки с оптическими прицелами.

Мерзавцы из концентрационного лагеря и их прихлебатели прикрылись живым щитом только с фронта. В то время как фланги были абсолютно беззащитны. Более того, опасаясь проблем с военнопленными они держали некоторую дистанцию от них. Тех ведь толпа. Могут наброситься. А так — станковые пулеметы, установленные на грузовиках «по-русски» позволяли надеяться сдержать толпу в повиновении.

Теперь же, почти в упор, на них обрушился шквал стрелкового огня. С флангов. С самых беззащитных и уязвимых направлений.

Егеря били по пулеметчикам, не давая им воспользоваться своим оружием, и командирам, что пытались чем-то командовать. Пулеметчики подавляли скопления. Остальные — работали просто по любым наблюдаемым целям.

Минута.

И тишина. От которой аж в ушах зазвенело.

Присевшие и упавшие на землю военнопленные начали озираться и осматриваться. Выжившие австровенгры — тоже. Испуганные, шокированные, полностью раздавленные.

Максим уже было хотел отдать приказ штурмовикам выступить вперед и добить, но свое слово решили сказать военнопленные. Они колыхнулись как морская волна и с каким-то чудовищным, нечеловеческим ревом набросились на своих вчерашних надсмотрщиков и конвоиров. Оружия у них не было. Кто-то, конечно, хватал оружие убитых. Но большинство действовали проще — они набрасывались на супостата всей толпой и буквально разрывали их в клочья голыми руками. Ну как голыми? Руки сами находили подходящие предметы. То и дело мелькали поднятые с земли камни, выхваченные у австровенгров кинжалы и так далее.

Когда Меншиков подошел к месту боя — все было кончено. Ни одного супротивника в живых не было. А военнопленные, перемазанные в пыли и крови, с диким взглядом смотрели на этого офицера.

— Кто старший? — Максимально спокойным тоном поинтересовался наш герой. Хотя от вида этих людей у него мурашки по спине бежали. Их ярость чувствовалась как-то даже на расстоянии. После небольшого колебания вперед вышел мужчина лет сорока.

— Меншиков, Максим Иванович, лейб-гвардии полковник — произнес наш герой, протягивая руку.

— Каппель Владимир Оскарович, ротмистр, — ответил вышедший, принимая рукопожатие.

— Оу… — удивился Максим, прекрасно поняв, кто стоял перед ним. — Мне вас очень недурно рекомендовали. Давно в плену?

— Этой зимой попал, — мрачно произнес он. — Контузили на передовой. Очнулся уже у австрийцев. — Бывает. Никто от этого не застрахован. Ладно. Не будем терять время. Смотрите, — произнес Меншиков, доставая планшетку с картой. — Мы здесь. Вот здесь и здесь расположены другие лагеря военнопленных. Вот это — Зальцбург. Он практически беззащитен. Там есть склады с провиантом, обмундированием и вооружением. Хоть каким-то. С собой вас взять не могу. На меня охотятся крупными силами, а вы будете менять тормозить. Заблокируют и уничтожат. И меня, и вас. Поэтому я двинусь в одну сторону, а вам советую в другую, чтобы австровенгры разделили силы и не могли их нормально сосредоточить на одном направлении. Возражения?