Гадам было ровным счетом наплевать. Выполнил норму — получай жратву, не выполнил — твои проблемы. Стройматериалы и металл вывозили на автоплатформах к станции и грузили в вагоны. Поезда уходили на юг, в сторону Полиамских гор.

— Почему разбирают? — спросила Айями с отчаянием, сидя как-то вечером на кухне. — Они же намереваются остаться в городе на зиму. Вот-вот запустят насосную и котельную. Такое впечатление, что бал продолжается, а на виду у гостей уносят стулья и столы.

— Возможно, расчищают плацдарм. Посуди сама, в кинутых жилищах — рассадник партизанства. Можно совершать диверсии прямо под носом у даганнов. Думаю, они хотят устроить в городе наблюдательный пост за окрестными территориями, — ответила Эммалиэ. — Не хочешь спросить у своего… руководителя?

Из рассказов Айями соседка сделала вывод, что Имар — её непосредственный начальник.

— Страшно, — призналась Айями. Она боялась не возможного гнева Имара, не его недомолвок или отнекивания. Она боялась услышать правду.

И все же спросила. Мяла пальцы, нервничая. Чего ждать городу? Какое будущее у страны?

— У страны? — поднял бровь Имар. Вопросы Айями почему-то его развеселили. — Аама, в вашем голосе я слышу патриотические нотки. Отвечу как инженер. Амидарейцам, согласившимся приехать в Даганнию, нужно где-то жить. Наша промышленность работает на пределе, и нам приходится изыскивать любые возможности для строительства новых зданий. Используя вторичные стройматериалы, мы пытаемся ускорить процесс возведения жилья.

— И Алахэллу разбираете?

— Стоит ваша столица, — усмехнулся Имар. — Сверкает куполами, дымит трубами. Если не верите, выберу время и отвезу вас, чтобы убедились собственными глазами.

— Зачем? Я верю, — ответила поспешно Айями, смутившись предложением. — Но ведь можно строить и развивать здесь…

— Аама, вы задаете вопросы, требующие вдумчивых ответов. Это нехарактерно для женщин, — прервал Имар со смешком. — Посудите сами, возводить что-либо в ваших краях нет резона. На территории Амидареи у нас недостаточно возможностей и средств, чтобы охранять… Чтобы уберечь построенное от варварского разграбления и разрушения. Мы слишком ценим свое время и силы, чтобы тратить их впустую. Наше руководство посчитало надежным и благоразумным вести строительство на территории Даганнии.

Даганское руководство не зря пришло к таким выводам. Ибо с официальным завершением войны началась война неофициальная. Те амидарейцы, что не были убиты и не попали в плен, оставались на свободе. И у них имелось оружие.

По городу гулял слух — амидарейское Сопротивление растет и набирает силу, чтобы дать отпор оккупантам. Таинственное Сопротивление набирало силу то в лесах под столицей, то дислоцировалось севернее, в болотистых краях, то хоронилось среди руин разрушенных городов — в зависимости от воображения рассказчиков. Настроение горожан было под стать — от истеричного, с фанатическим блеском в глазах, до пессимистичного.

— Рано обрадовались ироды, — шепталось население. — Мы еще покажем, где раки зимуют.

— Амидарейцев не сломить! — выкрикивали те, кто посмелее, но всё ж с оглядкой. — Вчера мы пожертвовали пешками, а завтра завалим ферзя.

Под ферзем подразумевалась вся даганская рать, которую со дня на день обездвижит и спеленает как младенца загадочное Сопротивление. Сплетни гуляли, подпитывая надежды побежденных, а чужаки, не подозревая о том, чувствовали себя вольготно на амидарейской земле.

Ниналини организовала сбор пропитания для Сопротивления. Ходила по квартирам и требовала напрямик:

— Нашим бойцам нужны продукты. Поможем, чем можем.

Брала всё — от жиденьких постных супов до продуктовых даганских пайков. Айями тоже отдала брикет с перловой крупой.

— Что ж мелочишься? — прищурилась Ниналини. — Наши воины не жалеют жизней за свободу, а ты кормежку зажала?

Айями отдала банку с тушенкой. Последнюю. И всё равно поборщица осталась недовольной.

— Больше нет, — оправдывалась Айями. — Это аванс, а заработок еще не дали.

Поджала губы Ниналини и постучала в другую дверь — никто не уклонится от патриотического долга. А через неделю явилась за новой порцией помощи для Сопротивления. На этот раз Айями поделилась остатками пустой каши.

— Разве мяса нет? — спросила Ниналини. — Ладно, что есть, то возьму.

— Так-так-так, — появилась в дверном проеме Эммалиэ, услышавшая брюзжание соседки. — Значит, помогаем Сопротивлению?

— Помогаем, — ощерилась Ниналини. — А у тебя, как погляжу, имеется особое мнение.

— Имеется. Объясни на милость, как собираешься снабжать Сопротивление кашами и супами. Они же завтра протухнут. Или твое Сопротивление храпит на соседней подушке?

— Да как ты смеешь? — возмутилась дворовая активистка. — Это святое! В Сопротивлении — наши мужья и сыновья! Они рискуют ради нас жизнью!

На крики выползли из квартир соседи.

— Закрой рот! — наступала Эммалиэ. — Мне ли не знать, за кого наши мужья и сыновья отдали свою жизнь. Уж не за тех, кто сейчас, их именами прикрываясь, последнее у людей отнимает и на рынке спекулирует. Что молчишь? Видела я намедни тебя в торговых рядах с товаром.