— А почему это Машка права? — запротестовал Игорек. — Это была моя версия!

— Надо же, в кои веки я оказалась права… — гордо подбоченилась подруга и подмигнула Лерочке. — Ты не расстраивайся. Все равно найдем тебе принца. Просто придется искать его в новом мире.

Димыч опять задремал под мерное покачивание дирижабля. Роза Марковна достала косметичку и принялась наводить устрашающую красоту на лицо, свято убежденная, что ее заклятая подружка Софочка когда-нибудь увидит по телевизору это шоу и обзавидуется. Отец Никифор настаивал, что они попали в прошлое, просто в некую его альтернативную реальность, где развитие пошло по другому пути, приводя цитаты из Библии про неисповедимость путей господних. Машка подначивала Игорька, допытываясь про эльфийских принцев и темных властелинов, которых твердо решила прибрать к рукам для подружки, ну и себя не обделить. Парень принимал все за чистую монету и продолжал разливаться соловьем, сыпля умными терминами про множественность миров и ноосферу. Дескать, легенды не на пустом месте возникали, а просачивались из других реальностей, а значит, в одном из миров непременно окажутся и эльфы, и гномы, а еще обязательно магия! Вполне возможно, что уже сейчас они владеют магическими способностями, просто не знают о них. На этом месте Игорек вскочил с места и решил прямо сейчас проверить, попытавшись пустить файербол из руки. Лерочка некстати вспомнила печальную историю «Гинденбурга» и равнодушно заметила:

— Знаете, почему на дирижаблях все пассажиры и члены команды в принудительном порядке сдавали спички, а зажигалка была одна, и та — в специальной курительной комнате? Потому что вспыхнуть и сгореть дирижабль мог за считанные секунды.

— Сядь! — рявкнула Машка на парня и больно пнула его в колено. — Гэндальф недоделанный!

Вот зря она упомянула волшебника… Потому что следом за ним Лерочка вспомнила… и про того дракона, который напал на их самолет. Вспомнила и вздрогнула вместе с корпусом дирижабля. Взвыла жуткая сирена, от которой заложило уши. Механический голос надрывался, ввинчиваясь в сознание:

— Дракон в зефире! Дракон в зефире! Дракон в зефире! Всем пристегнуться!

— ААА!

— Где пристегиваться?!? Чем пристегиваться?!?

— Помогите!

— Отче наш, иже еси на небеси…

— Да кто ж так возит! Шоб им очи повылазили!

Пассажирская палуба накренилась. Кто не успел вцепиться в сиденья или соседей, повылетали в проход. Люди паниковали, дети плакали. От жуткого рева стонали барабанные перепонки. В Лерочке все оборвалось, тело словно одеревенело. Надо было согнуться пополам и спрятать голову между колен, как советовали в инструктаже стюардессы, но девушка окаменела и намертво вцепилась в сиденье, глядя в иллюминатор. Там полыхало. Огнем. От обшивки несло жаром. Но зрелище было завораживающим. Вспышки пламени были то алыми, то голубыми, то ослепительно белыми. Дирижабль вздрогнул и протяжно взвыл, словно живое существо. Лерочка заорала. Обшивка вспузырилась громадными царапинами, как будто бы гигантская лапа с когтями пропорола ее. От свиста воздуха в пробоине заложило уши. Дирижабль закрутило, завертело, а потом… желудок ухнул вниз, а «Буян» напротив взмыл вверх, уходя от преследования в густые зефирные облака. Яростный, полный звериной злобы рык доносился уже откуда-то снизу, а потом стих… И все закончилось.

Секунд пять царила полнейшая тишина. А потом все разом зашевелились, застонали, начали себя ощупывать. И опять затихли, потому что механический голос возвестил:

— Отбой зефирной тревоги! Отбой тревоги! Курс на Ла-Арк.

У Лерочки по лицу побежали слезы. Где-то она читала, что в момент падения самолета сознание человека отключается, срабатывает своеобразный защитный механизм. Наверное, ей, вечной неудачнице, и в этом не повезло. Она все помнила и осознавала. Нет, чтобы как Димыч, который как дремал, так и продолжает отворачиваться и утыкаться носом… И тут Лерочка заметила кровь, струящуюся по шее парня.

— Дима! Да очнись же ты! Дима!

Она попыталась повернуть парня, но в ужасе отпрянула. Вместо правой половины лица было кровавое месиво, а глазница зияла жуткой пустотой — глаз вытек.

По проходу в полной тишине к раненному уже спешили трое. Впереди плыла жар-бабочка, за ней следовал уже знакомый девушке бортмеханик, а сзади топал лысый коротышка странного вида. Чем-то он и в самом деле походил на сказочного гнома или дворфа, впрочем, Лерочка все равно не знала, в чем между ними должна быть разница. Коротышка был приземистым и бородатым, но борода у него свисала до пояса голубоватой стекловатой. Кожа лица была какого-то землистого оттенка, а глаза под густо нависшими белыми бровями были лазурные, словно осколки весеннего неба. Одет он был в ослепительно белую рубашку, закатанную до локтей, и синюю жилетку; внушительное пузо подпоясывал мясницкий фартук и широкий пояс с накладными карманами. С них свешивались инструменты самого устрашающего вида: начиная от молотков и щипцов и заканчивая причудливо изогнутыми штырями и пилками. На лысой макушке коротышки были очки с разными стеклами: одно — красное, другое — зеленое.

— Макария, у нас раненный, — курлыкнула жар-бабочка и почему-то опять уставилась на Лерочку так, словно это было ее рук дело.

— Вижу… — прошелестел коротышка, склоняясь над Димычем, который так и не пришел в сознание, надрывно дыша и булькая.

Машка настороженно разглядывала жар-бабочку, потом придвинулась к Лерочке поближе и шепнула:

— Это она?

— Угу. А еще она сказала, что мы все умерли, — также шепотом ответила ей девушка.

— Вы действительно погибли, — вкрадчиво произнесла жар-бабочка, невероятным образом то ли услышав, то ли догадавшись, о чем они говорят. — В вашем мире вас не стало, но вы появились у нас.

— Это рай или ад? — слабо простонал отец Никифор, обмахиваясь многострадальной газеткой.

— Это Зефирные острова.

Машка вскрикнула и тут же зажала себе рот, а Лерочку едва не вытошнило. Коротышка с силой вогнал в пустую глазницу Димыча один из штырей, а потом встряхнул рукой. И жуткие раны на лице парня как будто запорошило песком. Странный песок впитывал хлещущую кровь, останавливал ее, темнел и цементировался, превращая правую половину лица в маску. А из глаза юноши торчал тот самый штырь, который чем-то напомнил Лерочке молниеотвод. На его верхушке и в самом деле искрились крошечные молнии, рассержено шипя и плюясь в пространство голубыми брызгами.

— Что в-вы с ним д-делаете? — запинаясь, попробовал возмутиться Игорек.

— Оказываем первую помощь, — проворковала жар-бабочка. — Инвар, неси его в лазарет.

Бортмеханик белозубо улыбнулся и легко подхватил упитанного Димыча на плечо.

— Я с ним! — неожиданно вызвалась Лерочка, почему-то чувствуя себя виноватой в том, что случилось с парнем.

Машка пыталась ее остановить:

— С ума сошла! Не ходи с ними!

Но девушка упрямо отмахнулась и поспешила за бортмехаником. Жар-бабочка медленно плыла позади Лерочки, и той казалось, что пристальный немигающий взгляд огромных зеленых глаз сверлит ей затылок.