Лукреция снова тряхнула рукой, выпуская ослепительно сверкающие серпы, но металлическая коса перебила их пополам, свистнув в воздухе, вплела в себя двумя тонкими лучами, и ставшая длиннее на локоть, с треском разорвала мрамор у ног Лукреции.

Лукреция в пылу битвы отскочила назад, привычно встряхивая рукой, но серебряных серпов больше у нее не было. Королева, вращающая над своей головой сверкающее металлическое лассо, просто забрала их, Пустой Сосуд принял чужую магию и оставил у себя — собственно, для того он и был создан.

— Ах ты! — завопила Лукреция, багровея так, словно ее вот-вот удар хватит. — Вот как! Но у меня есть и кое-что поинтереснее!

Она разбежалась, замахиваясь. Из ее ладони, из разжатых пальцев, на пол посыпались ослепительные звезды, разгораясь все ярче и ярче, становясь все быстрее, и металлическая коса щелкала и щелкала, разбивая их в звездную пыль. Но за всеми она не поспела, и Королева вскрикнула, когда две звезды все же достигли своей цели, и одна резанула прямо по черно-серебряному корсажу, пачкая светлое шитье кровью, а другая — по ногам Королевы, по бедру, заставив ее болезненно вскрикнуть и припасть на больную ногу, зажимая руками рану.

— Что, больно? — издевательски поинтересовалась Лукреция, глядя, как дрожащая ладонь Королевы зажимает прореху на одежде под грудью. — Вот видишь, как легко тебя победить. Серпов всего два, а звезд — полное небо!

— Не победишь! — яростно выдохнула Королева, распрямляясь, снова встав в полный рост и сжимая покрепче металлическую косу мокрой от крови ладонью. — Не победишь!

Крик взвился над ее головой вместе с огненной косой; та полыхала ярче раскаленного в горниле металла, и белые звезды Лукреции разбивались в пыль от малейшего прикосновения к ней.

Но даже став яростней и жарче, коса не могла перебить их все; некоторые — самые мелкие и злые, — достигали своей цели и прошивали одежды Королевы, которые развевал магический мрак. Звезды ранили ее тело, иссекали его длинными кровоточащими ссадинами, но Королева упрямо сжимала зубы, молча перенося боль, и продолжала сражаться с безумным звездопадом. Ее коса щелкала по мраморному полу все ближе и ближе с Лукреций, и вдруг, на миг замерев, как королевская кобра перед броском, выгнувшись, словно подхваченная ветром, она обрушилась на Лукрецию и полоснула ее прямо по груди, рассекая девушку словно сабля. Ее призрачные змеиные зубы впились в тело Лукреции, глубоко вонзились в плоть и коснулись сердца. Этот укус отозвался невероятной болью во всем теле Лукреции. Она чувствовала, что сквозь рану быстро и неумолимо утекает ее жизнь, и, что еще страшнее — ее магия. Огненная змея, впившаяся в ее грудь, в несколько мгновений выпила всю магию до капли. Ее золотистое раскаленное тело выгибалось и пульсировало, и Лукреция с ужасом наблюдала, как алой струей утекают ее силы, вплетаясь в звенья косы Королевы.

Это был ужасный и очень безжалостный удар; даже если б Лукреция осталась жива, она была бы навсегда, бесповоротно и уродливо искалечена. Это увечье было б равноценно тому, что Анна выколола ей глаза, лишила языка, рук и ног, оставив навсегда глухой и слепой. И этот коварный змеиный укус означал, разумеется, безусловную победу.

Широко раскрыв изумленные глаза, разжав ослабевшие вмиг пальцы, из которых горстями сыпались, словно тухнущие искры, маленькие звезды, Лукреция, остановленная прямо в броске, шагнула вперед — и рухнула во весь рост вперед, к ногам бесстрашной и беспощадной победительницы. Тело ее выгнулось в агонии, и чародейка застыла комком черных растрепанных перьев на полу.

— Победа! Победа! — эхом разнеслось по залу. Свидетели повторяли это тысячами голосов, и все их голоса сливались в один — в голос Королевы, которая крепко сжимала свое оружие.

— Корона — моя! — выкрикнула она, и Свидетели, как эхо, вслед за нею повторили эти слова, пища и бася. — Я завоевала право носить ее, я — Королева!

Она пошатнулась от слабости и боли, но поединок еще не был закончен.

Взгляд ее переместился на Коршуна, который был связан своими неосторожными словами с Вызовом Лукреции, и дымные тени заметались над его головой, потирая зловеще призрачные ладони.

— Я… я… — лепетал Коршун, невольно отступая прочь от Королевы, чей взгляд был страшнее призраков, касающихся его холодными мертвыми руками. — Я признаю! Мы проиграли! Ваша победа!

— Признает! Признает! — призраки разразились тревожными и радостными криками. Их руки ухватили его под локти, нажали на его плечи, и Коршун, выкрикнув коротко и страшно, словно его на колени ставил палач перед плахой, упал на пол.

— По правилам нашего Вызова, — медленно произнес Король, словно находясь в полусне, — Королева имеет право оскорбить вас, потому что она выиграла.

Глаза Коршуна, крепко схваченного призраками, тревожно забегали, заметались, то с ужасом глядя на сурово молчащую Королеву, то на бесстрастного Короля.

— Я не подчиняюсь вашей магии! — выкрикнул он.

Король чуть качнул головой, обвел жестом Свидетелей.

— По-моему, — заметил он, — подчиняетесь.

Королева молча и кровожадно подняла свое оружие, взмахнула им, примеряясь и прицеливаясь по Коршуну. У того от страха зубы зацокали, губы затряслись так, что он не сразу смог выговорить хоть одно слово.