— Юджина Доэрти, — вскинув подбородок, сказала девушка.

— И только? Я разочарован ответом. Отказаться от прошлого, предпочесть быть безродной девкой, переходящим призом для двусущных и постельной игрушкой для немортери… не этого я ожидал от дочери Махдет. Я так полагаю, что ты даже не пыталась вернуть себе кольцо.

Юджи покачала головой.

— Двусущные рассказывают, что Белый Ворон — убийца бастет. Ты говоришь, что хочешь, чтобы я вернула себе память. Но тебе ведь нужна моя смерть. Ты обманщик, Каоран Хогин, царь Менефера.

— Зачем так холодно? Можешь называть меня отцом, Сехмет.

Внутри Юджинв все замерло.

— У меня… есть родители. Настоящие мама и папа.

— Несчастные смертные, пригревшие бастет в своем доме. Даже не знающие, что именно из-за тебя они не смогли иметь других детей. Родных им по крови по духу. Хочешь расскажу, как бастет перерождаются? Они вселяются в тело ребенка, еще находящегося в утробе матери, изгоняют его душу и меняют плоть. Занимают чужое место. Но я именно тот, кто дал тебе твою первую жизнь. Будь благодарна, девочка.

— Это ложь, неправда!

Бастет отчаянно всматривалась в лицо ворона, боясь увидеть сходство между ними. И не находила. Вот только это — не успокаивало.

— Надень кольцо и ты вспомнишь.

— Нет.

— Упрямая… — произнес Каоран, задумчиво касаясь когтистыми пальцами узкого подбородка. — Тогда так. Надень кольцо, и я обещаю, что сегодня никто не пострадает. Иначе я убью всех, кто находится в поместье. Зайти внутрь я не могу, но превратить это место в ад вполне способен. Тогда ты сама выпорхнешь мне прямо в руки. Так ведь, Мервин?

Тот самый мальчик конюх, что совсем недавно пытался неуклюже заигрывал с бастет, шел, шатаясь, по гравиевой дорожке. В руке его было черное перо — одно из тех, что валялись вокруг особняка. Но страшнее было другое. Следы крови на лице и ладонях. И глаза — пустые, страшные.

— Если я прикажу ему и остальным слугам — то они набросятся друг на друга. Или же убьют себя. Интересное будет зрелище. Не находишь?

Юджина закусила губу, не зная, что же ей делать.

— Я не смогу… понимаешь, не смогу. Кольцо в башне. Мне не попасть туда. В ней нет двери.

— Тогда я тебе помогу. Подойди ближе.

— Думаешь, я приму что-то из твоих рук, Ворон? После того, что ты сделал со слугами?

— У тебя есть выбор? Впрочем, я не собираюсь давать тебе зачарованные вещи. Я поделюсь с тобой чем-то более драгоценным. Своей кровью.

Каоран достал откуда-то из своих грязных лохмотьев прозрачный флакон размером с фалангу пальца. Затем царапнул когтем по своему запястью. Кровь его была темной и густой. Она стекала по смуглой коже, капая на одежду и землю. Когда флакон наполнился наполовину, Каоран закрыл его крышкой, и пройдясь красным языком по запястью, слизал кровь. На лице его на мгновение пробежала гримаса удовольствия. Он поднял голову, пристально глядя наблюдающей за ним Юджине в глаза.

— Держи.

Флакончик взлетел в воздух над высокой оградой, и бастет инстинктивно перехватила его.

— Выпей, и тогда увидишь вход в башню. Моя кровь позволит снять морок.

— Но…

— У тебя есть полчаса. Сделай это. Или прольется не только моя кровь.

Каоран шагнул назад, в тень дерева, под которым стоял, улыбнулся, а затем исчез. Будто и не живым был, а призраком. Вот только флакон с маслянистой жидкостью темно-рубинового цвета был настоящим.

— Это безумие, — вслух сказала Юджина, и повернулась к конюху. — Мервин, ты…

Тот оскалился, и Юджи отшатнулась. Стараясь не поворачиваться к зачарованному спиной, она обошла его по кругу, а затем побежала к особняку.

— Кто-нибудь! Здесь есть кто-нибудь нормальный?!

Поместье будто вымерло. И все Юджину не оставляло ощущение, будто за ней следят. Не люди. Чудовища.

Ноги сами принесли к башне. Обессиленная, девушка опустилась на колени, в отчаянии глядя на серые гладкие стены. Выпить крови Ворона, войти в башню… Вернуть память. То, что от нее требовалось.

Может быть, Каоран лгал, и это была ловушка. Даже не так… это точно ловушка. Но все ли в его словах было ложью? И разве не будет ей легче избежать беды, вспомнив свое прошлое?

«Не только любопытство губит кошек, Юджина, но и сомнение», — девушка будто услышала шелестящий голос Хассея. Время уходило.

Крышка флакона отлетела в сторону, и узкое горлышко коснулось девичьих губ. Один глоток, и во рту растеклась железная горечь. Перед глазами все поплыло, и Юджина зажмурилась. Холод сковал горло и легкие, проник глубоко внутрь, заморозил кровь в венах.