Вечером Ийя в халатике заглянула в гостиную и махнула укрывшемуся пледом Айре рукой.

— Что?

— Пошли. Не будем терять время зря. Залезай ко мне сразу, все равно же не уснешь.

— Спасибо. Я смогу уснуть, все хорошо.

— Точно?

— Точно.

Айре сам не понял, почему отказался. Наверное, потому что не хотел опять выглядеть слабым. Ийя вышла, хлопнула дверь спальни. Айре повернулся к окну, уставился на привычное уже сплетение веток за окном, находя знакомые контуры. Птица слева, а справа — кошка лежит, это — голова лошади. Какого черта? Он лежит и таращится в окно, зная, что Ийя права, и что он все равно не уснет. И зачем? Чтобы она не считала его слабаком? Ну, если она до сих пор еще так не думает, то, наверное, можно уже не волноваться. А если думает — хуже все равно не будет. Тогда зачем? Ему же нравится спать с Ийей, нравится, когда она рядом.

Айре решительно отбросил плед, одернул трусы и пошел в спальню. Ийя сидела, укрыв ноги одеялом, и кончиками пальцев втирала крем в лицо. Айре сел на край кровати, чувствуя себя достаточно глупо. Ийя поставила темно-синюю баночку на тумбочку, похлопала ладонью по второй подушке. Айре лег, повернувшись к Ийе лицом. Она вытащила шпильки, тряхнула головой, распуская волосы и выключила свет. Скрипнули пружины, дернулось, натягиваясь, одеяло. Айре перевернулся на спину, положил руки под голову и глубоко вдохнул. Ийя лежала тихо, он слышал сонное медленное дыхание. Потом она шевельнулась, отпихнула одеяло, пробормотала что-то невнятно. Айре прислушался. Ийя спала, тихо похрапывая. Наверное, простудилась. На площадке был ветер, не стоило туда идти. Зря он об этом не подумал.

Утром Айре проснулся, посмотрел в белый высокий потолок, зевнул в кулак. Реальность проступила сквозь остатки сна, обретая четкость — и Айре, выругавшись, вывалился из кровати. Ийя была еще дома, укладывала вещи в кожаный темно-синий саквояж. Айре облегченно вздохнул, привалившись плечом к косяку. Еще не уехала. Он сварил кофе, намазал подсохший уже хлеб маслом, положил сверху сыр. Ийя села у окна, подперла щеку кулаком. Айре налил кофе, поставил на стол сахарницу. Ийя быстро проглотила бутерброд, прихлебывая из чашки. По улице процокали копыта, экипаж, запряженный парой гнедых, остановился под окнами. Ийя встала, оставив недопитый кофе, подхватила саквояж. Когда Айре вышел в коридор, она уже шнуровала сапоги. Ийя улыбнулась, махнула рукой и вышла за порог. Щелкнул ключ в замке, протопали по лестнице шаги. И все. Айре быстро прошел в кухню, выглянул в окно. Ийя уже сидела в экипаже, кучер хлестнул лошадей. Она обернулась, махнула рукой. Айре помахал в ответ. Коляска уже исчезла за углом, а он еще стоял, глядя в окно. Айре повернулся, оперся о подоконник.

Недоеденный бутерброд, недопитое кофе. Скомканная пижама висит на спинке стула. И тишина. Гулкая тишина пустоты. Днем, когда Ийя просто уходила на работу, в квартире не было так тихо. Айре прошелся по комнатам, привыкая. Лег в незастеленную кровать, потянулся. Снял футболку, швырнул на пол, сбросил штаны. Закрыл глаза, слушая, как звенит в ушах тишина. Кровать пахла Ийей — духами, кремом, шампунем. Айре переполз на другую сторону, лег на подушку Ийи, зевнул и закрыл глаза. Когда он проснулся, был уже полдень. Айре поел, свалил тарелки в мойку и плюхнулся в кресло с книжкой.

Вечером он решил погулять. Сам. Без сопровождения, без цели. Как свободный человек. Айре бродил по сумеречным весенним улицам, заходил в кафе, садился за столики. Познакомился с парой официанток, выпил пива. Было довольно неплохо, лучше, чем он думал. Домой Айре вернулся поздно и уснул одетым, раскинувшись поперек кровати. Ему снилась Ийя. Она танцевала с каким-то мужиком, увешанным медалями, как призовая гончая, и смеялась, глядя ему в глаза. Наутро Айре сна не помнил, но настроение было отвратительное.

Вскоре стало скучно. Кафе были одинаковые, официантки походили друг на друга, как яйца в корзине. Айре познакомился с одной певичкой и проводил ее до дома. Она предложила выпить кофе, и Айре почти согласился. Девочка была милая — вздернутый носик, пухлый рот, рыжие завитки волос. Айре смотрел на нее и представлял, как раздевает, нашептывая на ушко всякие ласковые глупости, как целует, как… и понял, что не хочет. Слишком много в его жизни было женщин, которые были безразличны ему и которым был безразличен он. Ему была не нужна еще одна. Айре поцеловал растерянной девушке руку и ушел, чувствуя себя полным идиотом.

Дома было не лучше. Айре бродил по пустым, разом потускневшим комнатам, не зная, куда себя деть. Варил кофе — и выливал остывший в раковину. Валялся в ванне, пока вода не остывала окончательно, и забывал спустить ее.

Спал Айре в спальне у Ийи. Он принес туда коробку с пазлом и полусобранную картинку, выложенную на картонке из-под вишневого пирога. Айре возился с головоломкой каждую ночь, периодически испытывая желание взвыть и швырнуть ее в стену. С Ийей это казалось интересным.

Время тянулось, как резиновое, тоскливое и пустое. Дни не хотели уходить, они цеплялись за Айре, не отпускали, волочились за ним мертвым грузом. Теперь Айре думал, что лучше бы он все же зашел к той певичке, было бы не так тоскливо. Потом — вспоминал, сколько в его жизни уже было секса, которого он не хотел. А потом думал, что другого вообще может и не быть. И он шел складывать пазл.

Айре сходил на вокзал, посмотрел, во сколько прибывает поезд из Гаалы. Дорога оказалась длинной, на прогулку ушло почти полтора часа. Айре записал время на календаре, напротив даты, когда должна была вернуться Ийя. Осталось двое суток.

Айре вылизал квартиру, отчистил покрытую мыльными серыми полосами ванну, сменил постельное белье. Приготовил жаркое, сверяясь поминутно с рецептом, и купил медовый пирог. В среду, в половине десятого, чтобы не опоздать, он пошел на вокзал. Айре стоял в зале у колонны, выдыхая горький сигаретный дым, и ждал. Наконец раздался звон колокола, возвещающего прибытие. Люди заволновались, встречающие пошли к перрону, носильщики, толкая перед собой тележки, выстроились у двери. Лязг металла, запах дыма, голоса — громкие, взволнованные. Айре стоял, не двигаясь, и смотрел на высокие двери. Наконец они распахнулись, толпа хлынула в них, растекаясь по залу. Люди шли и шли, Айре щурился, пытаясь разглядеть светлые волосы в толпе. Наконец он увидел Ийю. Она шла с высоким брюнетом, который нес ее саквояж, кивала головой чему-то, чуть улыбаясь.