Мужчина забрал и ее тарелку, съел все, что осталось, не побрезговав. Сварил еще две чашки кофе и только тогда откинулся на спинку.

— Я сыт! — улыбнулся, — ты извини, но когда голоден, становлюсь сам не свой!

— Настоящий медведь, да? — Степанида вяло улыбнулась в ответ.

— Угу… — улыбка ушла с лица мужчины. Степка сделала вывод, что упоминание про медведя ему неприятно, — ладно, с чего бы нам начать? Если хочешь, можем с кофе выйти в гостиную? Разожгу камин.

— Нет, дай останемся здесь. Мне нравится твоя кухня. Весь дом нравится, — исправилась, — ты правда сам его построил?

— Правда. Помощники были, но почти все сам.

— И мебель?

— И мебель, но не всю. Кровати и шкафы купил. Кресла у камина раритетные, они еще у моего прадеда в избе стояли. Он их сделал на заказ одному князьку. Да тут революция. Так у деда и остались. А вот кабинет и кухня — целиком мои творения, — сказал с гордостью.

— Ничего себе, талант! — похвалила Степка, неподдельно восхитившись, — а ты этим зарабатываешь?

— Нет! Это хобби. Так, под удовольствие, для себя…

— А мог бы и зарабатывать!

— Нет, это не мое, контактировать с людьми не люблю. А это же обсуждение заказа, постоянные встречи, уточнение, выбор материала. О нет, увольте!

— Сам по себе?

— Угу…

— А почему? В силу характера или… должности? Призвания? Дара? Как в твоем случае это называется?

— В силу долга. В моем случае это называется долг, — мужчина посерьезнел, — а теперь и характера.

— Почему «теперь»? Раньше у тебя был другой характер? — Степанида чувствовала, что разговор уходит не в то русло, но позволила ему течь своим путем.

— Угу… можно сказать и так.

— А, что изменилось?

Мужчина скривился, словно съел лимон. Помолчал. Степанида ждала ответ, не моргая и не дыша. Чувствовала, что задела больной мозоль, но отступать не собиралась. Если он «вернулся» в женихи, то пусть все скелеты вытаскивает!

— Меня укусил взбесившийся медведь-оборотник, — ответил наконец.

— Ого…

— С тех пор характер начал меняться, как говорят близкие, в худшую сторону, — криво улыбнулся, — что, захочешь теперь сбежать?

— Почему именно «теперь»? Я в принципе сбежать хотела, — ответила честно. А что? Он честно и она честно!

— Не получится, — сказал решительно, буравя грозным взглядом, но в этот раз Степка не испугалась, — я не отпущу тебя, понимаешь?

— Пока не очень, — женщина незаметно для себя выпила вторую чашку кофе и от нечем занять руки, стала ее вертеть, — ладно, что там у тебя с характером, увидим. Расскажи мне почему отказался от меня? И из-за чего передумал?

— Тебя сильнее всего это тревожит? — поднял одну бровь, — не тот факт, что я зверь дикий и местами не управляемый, а именно почему отказался?

— Неуправляемый, говоришь? — Степа, как и он, подняла бровь, — немного беспокоит, но не так что бы. Мне Лукерья рассказывала, что все мои женихи хорошие люди. Ну, или не совсем люди, не важно. Так что беспокоиться, наверное, нечего.

— Да? Как интересно, — упоминание соперников мужику не понравилось, но он больше ничего не сказал.

— Да. Так что рассказывай, а то знаешь ли, обидно твое метание из стороны в сторону.

— Я не метался! Я как лучше хотел. О тебе думал в первую очередь!

— В разговоре с матерью ты сказал, что урод и поэтому от меня отказываешься. Что это значит? Не шрам ведь имел ввиду?

— Нет, я не так сказал. Я сказал «монстр», имея ввиду звериную сущность, — ответил, отвернув голову.

— Может быть. Наверное я неправильно поняла, решив, что ты говорил о внешности. Но даже если так, почему передумал? Ты же не перестал был медведем?

— Нет, увы не перестал, — сказал горько.

— Ты… не рад, что медведь? — Степанида спросила это самым мягким тоном, на какой была способна.

— Не рад? — лесник повернулся к ней лицом, — я ненавижу эту часть себя! — сказал, как плюнул, — вся моя жизнь пошла кувырком с тех пор!

— Но… почему? Это после нападения медведя? Я правильно поняла, ты не с рождения им был? — Степанида протянула через стол руку, словно хотела коснуться его, но не дотянулась и убрала, засунув под стол, засмущавшись собственного порыва. Медведь заметил это. Встал с места, перетащил стул почти впритык к ее стулу и сел, касаясь своими коленями ее. Сграбастал ладони в свои, довольно оскалился. И только тогда ответил: