— Чувствуешь, как сильно хочу? — хрипло шепчет и присасывается к губам в голодном поцелуе. В этот поцелуй вложил все: тоску по ней за все годы, нескончаемые мечты, холодные ночи, ничем не заполненную пустоту в душе, надежду на взаимность и страсть, такую жгучую, что сам испугался ее силы.

Женщина ответила стоном полнейшей покорности и забросила одну ногу ему на талию. Мужские пальцы тут же накрыли открывшийся кусочек нежной плоти. Она позволила себе несколько минут насладиться откровенными ласками, но боясь, что он струсит в последний момент, поторопилась завершить начатое.

— На тебе слишком много одежды, ты не считаешь? — спросила, вырываясь из плена и дернув его халат.

Отлетевшие пуговицы упали и рассыпались по полу. Под халатом Георгий был одет в белую футболку и голубые докторские брюки. Глядя на Ларису безумным взглядом, сорвал с себя футболку и подхватив на руки, отнес к дивану за ширмой.

С этим диваном у Ларисы были связаны все ее эротические фантазии. Именно здесь она мечтала заняться с ним любовью. Сколько раз проходила мимо кабинета ночью и останавливалась, представляя, как сделает то, что сделала пять минут назад.

Успела обозвать себя трижды дурой, что не нашла в себе храбрости раньше, но в этом момент мужчина снял брюки вместе с бельем. Так же ловко, как и оперировал. Женщина засмотрелась на объект своих телесных грез и потянулась к нему, уже готовая покориться до конца.

— Подожди, дай разглядеть тебя, потрогать, — мужчина ласково отвел ее руку, чтоб погладить женскую грудь, спуститься на подрагивающий живот.

— Н-нет, хочу сейчас, — почти выкрикнула, выгнулась дугой, раскинулась, приглашая сделать это сию секунду, — прямо сейчас, сейчас, сейчас!

Мужчина выдохнул сквозь зубы весь воздух и опустился на нее в старом, как мир, движении. Лариса закричала…

«Каков работник, такова ему и плата»

Степанида закричала и рухнула с кровати. Ушиблась головой о табурет. Загорелась лампочка и озабоченная Лукерья запричитала:

— Ты чаво шлепнулась, ушиблась небось?

— Бл-и-и-и-н! — простонала Степка, — даже во сне поглядеть не дали, гады! — сама не зная, кого гадами обозвала. Потерла ушибленную голову, села. Ощутила ломоту в теле от неудовлетворенности и боль над левой грудью. Обожженное место болело так, что в пору завыть.

— Что-то мне хреновенько, — добавила, — самогонку ключница гнала?

— Чаво?

— Не чаво! — Степка медленно встала, покачиваясь добрела до кухни, выпила две кружки воды, — пойду-ка я побегаю… приснилось такое…

— Так, ночь на дворе! Спи себе!

— Сон алкоголика краток и тревожен…

— Чаво?

— Таво! Хреново мне! Головой бахнулась, во рту какашка, — скривилась, — титька огнем жжет и мужика хочу-у-у-у-у! — последнее с подвыванием.

— Эк-ка развезло… Откат попер, не иначе!

— Какой откат? — Степка склонилась над умывальником и принялась брызгать воду на горящее лицо, — в холодный душ бы!

— Плохо дело, плохо.

— Да что ты опять каркаешь? Что в этот раз плохо? — выкрикнула женщина, — может хватит плохому случаться?

— А я тутачки не причем! Откат от первой сводни не от меня, стало быть, зависит!

— Что за откат? Бодун, да? Ох, нельзя мне пить, нельзя! Дура, наливочки, потом водочки, чем думала? — Степка села на табуретку, — и в туалет хочу… бедная я, несчастная…

— Эт еще ничаво, а как откатом накроет, чаво делать буш?

— Дай рассолу? — Степка сжала пульсирующие виски, борясь с тошнотой, желанием посетить удобства и ломотой в теле. Еще и ожог этот, с каждой минутой болел все сильнее.

Лукерью долго упрашивать не пришлось, она явила посреди стола целую банку рассола из-под огурчиков.

— С-спасибо! — жадно налакавшись поблагодарила, — теперь я пойду, пожалуй побегаю…

— Та куда ж ты, лоха, попрешься, первого встречного, аки муху разопнешь!

— В смысле? — теперь Степка еще и плохо слышать стала, из ниоткуда взявшийся туман застилал глаза и забивался в уши.

— Ох, суемудра я, как есть суемудра! Позабыла, что не можна до венчания творить-то… Ох, чаво делать, чаво делать? — завыла.

— П-почему? — Степанида поднялась на ноги и начала раздеваться, — Егорыч, не подглядывай! — по пути в опочивальню разбросала всю одежду, обнажившись донага.

— Так откат жеж, после каждой сводни-то… — едва не плакала охоронница.

— Лукерья, я не догоняю, рассказывай быстрее! Где мой мобильный? И почему все качается?