Об этом размышлял Паладин, рассекая небесные просторы на белоснежном драконе. От самоедства его никто не отвлекал. Гешшар с утра поздоровался и тут же превратился в бессловесную скотину. Аквилеро не разговаривал с напарником со вчерашнего вечера. Но дель Пьёро не тешил себя иллюзиями. После приземления Пусика наверняка прорвет.

В этот раз дракон опустился посреди лесной полянки, поскольку жилья в округе не наблюдалось. Ящер обернулся человеком и скрылся среди деревьев в поисках дичи. Аквилеро направился за дровами, Сельмо — за лапником. Поблизости отыскалась пара поваленных стволов, которые были перетащены ближе к костровищу. В ручейке неподалеку нашлась чистая вода. Гешшар вернулся с тушками зайца и тетерева. Путники устроились у огня готовить ужин и греться. Здесь было значительно теплее, чем Альбаторре, но вечер — есть вечер, и пришлось вынуть теплую накидку. Зато и злостные кровопийцы-комары, обычные обитатели здешних мест, побивались показывать носы. Если вокруг всё плохо, что-нибудь обязательно должно быть хорошо. Нужно только внимательнее приглядеться.

Когда ароматная похлебка из тетерева была разлита по мискам, а заяц занял место на вертеле, Аквилеро заговорил:

— Друг мой Ансельмо, не соблаговолите ли вы объяснить вчерашнюю безобразную сцену?

— Не соблаговолю, — легко согласился Паладин.

— Ты представляешь, как Джетта и Чиро будут пробираться по этим дебрям? — вполне буднично поинтересовался напарник, но почему-то от этого укол совести оказался еще болезненней.

— Ничего с ними не случится. Они вдвоем, на своей территории. Насколько я помню инструкции заказчика, они сейчас практически неуязвимы, — ответил Сельмо назло ему.

— Тебя не смущает это «практически»? — продолжил Пусик.

— Прогуляются под гостепреимно-дождливым осенним небом, подышат свежим воздухом под темными елками, глядишь, начнут больше союзников ценить.

— Я тоже считаю, что вы зря разделились, — оторвался от еды дракон.

Паладин чудом поймал рвущееся с языка «Мнение транспортного средства никто не спрашивал» и ответил более корректно:

— Разумеется. Тебе же теперь не на ком шлифовать свои охмурительные навыки.

— У драконов есть поговорка, которая на человеческий переводится примерно так: «Юности свойственно искать чудище под кроватью», — беззлобно усмехнулся Гешшар.

— Меня чужие кровати не интересуют, занимайтесь там, чем хотите, — возмутился Паладин.

— Что бы ни рисовало твое возбужденное воображение, смысл поговорки в другом: «Молодежь часто приписывает происходящему совершенно иной смысл». — Белобрысый ящер явно посмеивался. — Ваша милая девушка в том смысле, на который ты сейчас намекаешь, меня абсолютно не интересует. А я — ее.

— А о чем же вы тогда шушукались? — набычился дель Пьёро.

— Мы с Джеттой разговаривали на очень серьезные темы, не предназначенные для посторонних ушей.

— Например?

— Например, почему на Рассета не подействовал менталист.

— А почему? — Ансельмо это вопрос тоже интересовал. Просто другие вопросы его интересовали больше.

— Потому что он обладает очень редким даром, который дает ему иммунитет к данному виду магии.

— И что это за дар?

— Ансельмо, я ценю вашу хватку, видимо, унаследованную от отца. Но не все драконьи тайны разом. Наберитесь терпения. — Блондин выбрал ложкой остатки похлебки из миски, тщательно пережевал, после чего закончил: — Это пойдет вам на пользу.

— А еще? — включился в разговор Аквилеро.

— Что «еще»? — уточнил Гешшар, с плотоядным интересом оглядывая румяную тушку на вертеле.

Заяц без шкуры и ушей почему-то всегда напоминал Паладину кошку, что напрочь отбивало аппетит. Впрочем, вряд ли дракон огорчится, недосчитавшись конкурента за мясо.

— О чем еще вы разговаривали? — пояснил Дамиан.

— О том, почему у нее так болела голова.

— И почему? — недовольно спросил Ансельмо.

Ему не нравилось клещами вытягивать ответы из ящера. В том числе и потому, что они способствовали осознанию собственной тупости.

— Это отдача от сопротивления. Чем сильнее сопротивление, тем сильнее последствия.

— А если у меня не просто не болела голова. Если я после воздействия менталиста спал как младенец и проснулся бодрым как огурчик, значит, я это воздействие в глубине души поддерживал? — у Паладина зашевелились нехорошие подозрения о состоянии собственного душевного здоровья. Хотя какое душевное здоровье может быть рядом с абсолютно безбашенной Темной?

— А других воздействий там не примешивалось? — полюбопытствовал Гешшар.

— Ты про вино? — уточнил Сельмо.

Дракон кивнул и уточнил:

— И много ли было вина?

— Изрядно, — мрачно признался дель Пьёро.

— Вот и объяснение. Помимо вина тебе досталась порядочная доза настойки драконьей тьмы. Именно она и нейтрализовала неприятные последствия магии.

— То есть если бы Джетта каждый день пила драконью тьму, она бы не чувствовала эту чертовой головной боли? — высказал предположение Аквилеро, а Сельмо мысленно добавил новую травку в состав антименталистского порошка.