И, может быть, за облачной чертой

Найдешь ты то, во что уже не веришь.

Ты так давно уже забыл покой,

Ты так давно уже иное ценишь.

А южный ветер тихо плачет вслед;

Ты властелин и сам давно решаешь,

Что будет торжество побед

Или паденье. Что ты принимаешь?

Ты не найдешь ее в глотке хмельном,

Не сможешь ни простить, ни исцелиться,

А может, это будет просто сном,

Чтоб о росу рассветную разбиться?

Задумчиво и немного печально вздохнула гитара и замолкла. Ярослав остался сидеть, чуть склонив голову. В хрупкой тишине отчетливо слышался каждый шорох. Женщина повернулась ко мне, ее голос зазвенел серебряным колокольчиком:

— Ты, наверное, тоже что-то вспомнила.

Я хотела возразить, но поняла, она права. Песня рвалась на волю, словно запертый в клетке дикий зверь. «Жаль, что я так и не научилась играть…» — но эта мысль потревожила лишь на мгновение. Мне не нужна музыка, мне все равно, что подумают окружающие. Этот миг создан для слов, вплетенных в строки. Я отчаянно хотела петь. Как в детстве, долгими зимними вечерами, слушая мирное потрескивание огня.

Все пройдено, что было начертано,

Все пройдено, оплатили счета.

Как тихо, как тихо, безветренно…

Как ярко видна черта!

Все пройдено, только тени упрямые

Сторожат пустынный простор.

И травы сладкие, пряные,

Ждут рассвета алеющий взор.

Все пройдено, все уже отдано.

Что ты хочешь упрямо вернуть?

Ты не веришь, не чувствуешь — холодно

И не можешь просто заснуть.

Все пройдено. Что было не познано?

Все пройдено. Лишь беспомощный крик.

Посмотри, что тебе оставлено:

Ярость, боль иль надежды лик?

— Вы увидели одну из дорог, — произнесла женщина, поднимаясь с камня. — Вам решать выбрать ее или пойти другой. Будущее в движении, каждое мгновение таит перемены, — она замолчала, а потом неожиданно добавила: — Эти земли слишком устали провожать своих детей.

— Что я могу сделать для вас? — спросил Ярослав.

— Возвращайтесь живыми! — промолвила она всего два слова, как молитву, как заклинание. Колдун низко поклонился.

Схлынувший сон атаковал, как только призрачный силуэт растаял, не оставив времени на раздумья.

— Спокойной ночи, Оля.

— Спокойной… — прошептала засыпая.

Пропали пещеры, переход, бесконечное количество вопросов. Осталось лишь спокойствие и белые цветы яблоневого сада.

Ярослав сидел, всматриваясь в тени, скользящие над крохотным озерцом родниковой воды. Он думал, что оставить, что изменить. Думал о том, что ждет за поворотом, но грядущее по-прежнему оставалось скрытым. Два пути сплелись так тесно, что не понять, где какой. Один вел в пропасть, другой — над ней, по самому краю. Единственное, что мужчина точно знал: в хмельном кубке ничего нельзя найти. Это только украденная отсрочка, за которую настигнет расплата. Сон все не приходил, лишь всплывали воспоминания.

Пограничная лесная зона, северная окраина. Сошедший с рельсов поезд. Наводнение уничтожило единственный мост, по которому могла проехать скорая помощь. Переправа насчитывала сто пятьдесят лет. Медленно ползли трещины, сначала совсем маленькие, незаметные, а потом все больше и больше. Мост давно свое отслужил, а денег в районе не прибавлялось. До уровня поселка Н они очень редко доходили. Делать ремонт было не за что. Да и зачем мост деревне в несколько десятков домов?

Село окружали нетронутые леса с чистыми озерами, полными рыбы. Край очаровывал первозданностью дикой природы, к которой прилагалось полное отсутствие цивилизации. Ярослав с Яной в этих местах оказались случайно. Колдун выиграл в карты «романтическую» поездку на одну персону (в которую входили билеты на поезд в оба конца и деньги — хватит на палатку, килограмм колбасы и две буханки хлеба).

Сначала Ярослав никуда не собирался, но Яна нашла выброшенные в урну билеты, мужчина вспомнил о редкой травке, растущей в тех краях, палатка была давно куплена…