Сначала ему не верилось, что в них попали, но бешеная пульсация местной гравитации корабля и гаснущий свет могли означать только одно, и к этому добавился треск рвущейся обшивки.

Стал слышен и другой звук, самый жуткий и парализующий из всех, какие помнил Брим за свою военную карьеру. Он шел по шлемофону - полный муки утробный вой, затрагивающий самые примитивные слои мозга и сводящий с ума. Это кричали сотни пострадавших от взрывов, в разодранных скафандрах, с переломанными костями. Кричали сгоревшие заживо в радиоактивном огне. Это был отчаянный вопль о помощи. Это был стук кулаков о переборки, но помощи ждать было неоткуда. Казалось, вся Вселенная обезумела. Брим переключил шлемофон на ближнюю связь и повернулся к Урсису, который тоже был невредим, разве только оглушен немного.

– Закрой шлем, Ник!
– заорал Брим и кивнул на мостик, закрыв и герметизировав собственный шлем.

Добравшись туда, он понял, что дело плохо. Люк заклинило - возможно, атмосферным давлением с этой стороны просевшей переборки.

– Худо, Вилф Анзор, - мрачно сказал медведь.
– По ту сторону воздуха нет. "По льду смерть приходит быстро", как говорится.

Брим скрипнул зубами - вот почему заклинило люк.

– Ты прав, - прошептал он.

Урсис, приподнявшись на цыпочки, разбил стеклянную пластинку над люком и нажал красную кнопку. Короткое шипение уходящего воздуха тут же утихло. Люк отодвинулся и открыл картину ада, как бы его ни представляли в разных частях галактики. Палуба, вспучившись, опрокинула множество пультов, расшвыряв их - и их злосчастных операторов - по всему огромному полуконическому помещению, словно детские игрушки. Большой купол кристаллических гиперэкранов, создававший иллюзию нормального обзора на сверхсветовой скорости, снесло полностью. Осталась только рама, заполненная багровыми звездами и рваными осколками кристаллов, теперь прозрачными - беспомощный корабль быстро терял гиперскорость. И языки радиационных пожаров мерцали повсюду, где распадалась обшивка, сделанная из сплава коллапсия.

Двое вахтенных, переживших катастрофу на мостике, пытались сбить пламя с помощью ручных генераторов Н-лучей, но Брим понимал, что такой малостью огонь не потушишь. Бросив взгляд на системный пульт, он увидел, что давление в главном противопожарном излучателе отсутствует.

Безжизненное тело капитана Рычагова в разорванном скафандре молчаливо уведомляло о том, что кораблем больше некому командовать. Брим, собравшись с мыслями, принял ответственность на себя.

– Ник, - сказал он, указав на оглушенного радиста, - пусть он обратится по КА'ППА-связи к нашему эскорту и попросит о помощи. Открытым текстом. Координаты...
– Брим посмотрел на штурманский пульт: чтобы читать звездные карты, языки знать не обязательно. Он быстро произвел в уме вычисления и сказал:

– ТГ тире двадцать восемь минус.. , девятнадцать-девятнадцать.

Урсис кивнул и заговорил с радистом по-содескийски.

Брим принялся за Григоровича, который тоже был контужен, но чудом остался цел.

– Пусть экипаж подготовит к старту все исправные катера в ангаре. Их навигационные системы надо настроить на определенную позицию - но без моей команды внешние люки не открывайте.

– Есть, адмирал, - ответил Григорович, словно Брима внезапно назначили акроканнским капитаном - да так оно, собственно, и было.

– Этот вахтенный отвечает только за радиосвязь, Вилф Анзор, - сообщил Урсис.
– А КА'ППА -оператор убит.

– Пусть все-таки попытается передать. Разница не так уж велика.

– Он говорит, что попробует, - доложил вскоре Урсис.

– Побудь с ним, Ник. Пусть он вызовет заодно пару тяжелых буксиров. На случай, если эту развалину все-таки можно спасти.

– Хорошо, Вилф Анзор.

Внизу грянул сильный взрыв, и палуба дрогнула. Снаружи из клапанов безопасности вдоль перекошенной КА'ППА-мачты хлынули потоки гравитонов.

– Уцелевшие катера активированы, но для ввода координат им нужны данные с главного корабельного пульта, - сдавленным голосом доложил Григорович.

– Хватит ли их на весь экипаж?

– Живые поместятся, - кивнул медведь.

– Хорошо. Настройте навигационный пульт, а после встретимся вон там. Брим указал в дальний угол мостика и перелез через остатки разбитой аппаратуры, где валялся искореженный труп офицера. Из инженерной команды уцелела только одна женщина - остальные безжизненно повисли на привязных ремнях. Брим велел подошедшему Григоровичу:

– Спросите у нее, в каком мы состоянии.

После кратких переговоров Григорович нахмурился.

– Она не может сказать наверняка, капитан. Большинство постов не отвечает.

– А корпус? На мой взгляд, попадание вызвало много структурных повреждений.

Григорович снова допросил медведицу и ответил:

– Она думает, что у нас сломан киль, но это не самое главное. Вот посмотрите...
– Он указал на цифры, судорожно мигающие в центре дисплея. Температура внизу уже перешла за точку плавления плазменных камер, питающих гипердвигатель.

– Вутова мать, - выругался Брим. Это уже серьезно. Если медведица не ошибается - а у него не было оснований сомневаться в ее словах, - "Максим Чкалов" скоро разлетится на элементарные частицы вместе с теми, кто остается на борту.
– Спросите ее, сколько еще нам осталось.

– Говорит, что не больше метацикла, - тут же ответил Григорович.

Медведица в подтверждение подняла вверх палец, и ее глаза расширились от ужаса, словно перед лицом смерти.

– Что случилось?
– насторожился Брим. Ответ не нуждался в переводе. Она изрыгнула поток крови на щиток своего скафандра, дернулась и повалилась на пульт.