Обогнав поезд, мальчики остановились у начала вырубленной в камне платформы. Монорельс был теперь совсем рядом — неподвижная река пластика; Хинта с детства помнил, что на ощупь она неприятно скользкая, почти мокрая, как свежеочищенный плод тинталя. Они смотрели, как тихоходный проходит дугу поворота и, пожирая свой путь, скользит к ним. Старик-машинист тоже увидел их и привычно приветствовал поднятой рукой, с пальцами, сложенными в знак «ан-хи», что означало отличный день и неугасающую бодрость духа. Его рабочий скафандр был большим и свободным, как у всех профессиональных механиков-операторов: вместо шлема — сплошной прозрачный купол, под стеклом — добродушное красное лицо и всклокоченные седые волосы.

Пассажирские сиденья были пусты.

— А почему его называют Фирхайф? — маша рукой в ответ, спросил Тави.

— Потом, — коротко обещал Хинта. Фирхайф опустил руку, перевел свой шлем в режим атмосферной связи — ее использовали, когда не было времени устанавливать радиоканал.

— Парнишка Хинхан и его брат, — прогудел он, — а кто третий красавчик?

— Я не красавчик. — Тави не включал громкую связь, и его задетый голос прозвучал лишь в ушах Хинты. Хинта нажал аудиокнопку на шлеме, уходя с радиоканала на атмосферное общение.

— Тави. Тави Руварта. — Его голос, пропущенный через усилители, звучал очень взросло.

— Сын Эрники, — понял Фирхайф. — Ну-ну.

Тави чуть поклонился — жест вышел забавно — и тоже переключил свой шлем на громкую связь.

— А могу я Вас звать просто Фирхайф?

— Как хочешь, так и зови. — Машинист немного сбросил скорость, но мальчикам все равно приходилось почти бежать, чтобы оставаться с ним наравне. — И что же молодые люди забыли так далеко от Шарту?

— Собираемся добыть пару центнеров фрата и продать их Вам, — ответил Хинта. — Надеюсь, на тихоходном найдется местечко для нашего товара?

— На тихоходном найдется местечко для всего фрата, который можно купить в Шарту. Вот только не будет ли этот фрат краденным? Вы что, бедовые головы, никак собрались обнести куркуля Джифоя?

— Не весь фрат — его.

— А по-моему, все эти поля как раз таки его и только его. И ваши родители, сорванцы, тоже работают на него. Вот поймает вас охранный дрон да притащит к нему в лапы — то-то будет дело!

— Поля кончаются там, где начинаются скалы. А фрат растет и на камнях.

— Ах ты, маленький хитрец, — рассмеялся Фирхайф. — Решил украсть, не воруя?

— Джифой все равно не пойдет собирать этот фрат. И дроны его не полезут на скалы. Это дикий фрат. Никто не обеднеет, если мы его соберем.

— Ну-ну, Хинхан. Ладно, буду ждать тебя на погрузке! Придешь продавать — поговорим.

Поезд снова начал медленно набирать скорость.

— А почему совсем-совсем нет пассажиров? — уже в спину старику спросил Тави.

Фирхайф оглянулся.

— А чего им ехать в наш поселок? Здесь глушь, вот и не бывает никого. К тому же, политика. Но сегодня есть один. Нелюдимый, правда. Не захотел ехать со мной, сел в другом конце —

Было уже слишком далеко, чтобы еще что-то кричать. Ребята остановились и смотрели, как тихоходный утягивается в поля. Ашайта раскачивался в корзине на спине Иджи и поводил в воздухе руками, будто гладил уходящий вдаль состав, а мимо шли нескончаемые грузовые слоты с припасами из города для сельских жителей.

— Его зовут Фирхайф… — начал Хинта, забыв уйти с громкой связи — и осекся, увидев незнакомца. Тот, закинув ногу на ногу, сидел в одном из кресел посреди безлюдного пассажирского вагона, предпоследнего по счету. Это был молодой мужчина. Его гражданский скафандр представлял собой взрослую версию модели Тави, только вставки были не зелеными и оранжевыми, а желтыми и фиолетовыми. Как и Тави, незнакомец снял свой шлем, и его волосы развевались на ветру, тоже русые, но более темного оттенка. Глаза над кислородной маской были серые.

Поезд уже разогнался, а мальчики стояли на месте, так что чужак промчался мимо них достаточно быстро.

— Пта, — используя уважительное обращение, крикнул Хинта, — вам лучше надеть шлем — над полями вредный туман!

Мужчина ответил жестом благодарности и, кажется, улыбнулся под маской, но совету не последовал. Его фигура становилась все меньше и меньше, пока не исчезла за очередным изгибом спирали.

Хинта вернулся на радиосвязь.

— Слушай, я бы мог подумать, что это твой отец. Или даже, скорее, старший брат.

Тави тоже вернулся на их канал.

— Это не мой отец. А брата у меня нет. — Его голос звучал растерянно. — Просто похож. Но странный человек. Кто он? Зачем ему в Шарту?

Они зашагали дальше по тропе. Поезд исчезал вдали, превращаясь в тонкую темную нить, сдвоившуюся со светлой нитью монорельса.

— Не знаю, — сказал Хинта. — Фирхайф прав, в Шарту почти никто не приезжает — ну, ты-то знаешь, все, кто селится за Стеной, теряют литское гражданство. Чаще всего дорогой пользуются богачи из самого поселка, чтобы ездить на деловые переговоры в город. И даже их, я слышал, не пропускают дальше первой станции. Еще из Литтаплампа иногда приезжает какая-нибудь комиссия. Проверяют, как дела у Джифоя.