Поэтому на вопрос Егора я твёрдо киваю и вопросительно смотрю на него; теперь вздыхает уже он, но тянется в карман за ключами от машины и лукаво ухмыляется.

— Я буду там с тобой, даже если ты захочешь поговорить с ней один на один, потому что кто-то должен будет нажать за тебя на педаль тормоза, если тебя вдруг занесёт.

Снова киваю и плетусь в комнату Яны — близняшку это касается не меньше, поэтому будет лучше, если мы не станем повторять ошибки прошлого и всё сделаем вместе.

Сестра сидит на постели и испепеляет стену невидящим взглядом — при этом даже не моргая; на моё появление не реагирует совершенно, и я понимаю, что она в очередной раз ушла куда-то в себя; молча, без всяких скандалов, после любого стресса она просто «пропадает» — закрывается где-то внутри, и иногда до неё не достучаться. И мне кажется, что это много хуже, чем если бы она билась в слезах и истерике.

Яна ожидаемо соглашается, но перед тем, как выйти в коридор, копирует меня и снова звонит Андрею — чтобы он был рядом.

Поместиться в «BMW» Егора втроём не было возможности, поэтому Яна села в свою машину, и я начала переживать, чтобы в дороге она не утратила концентрацию, потому что если она задумается о чём-то и перестанет смотреть за дорогой — боюсь, случится авария.

— Может, я поеду с близняшкой? — спрашиваю парня, когда мы оба уже пристёгнуты.

Егор кидает быстрый взгляд в зеркало заднего вида и отчего-то хмурится.

— Только за руль сядь сама, хорошо? — спрашивает он, и мне становится понятно, что он заметил что-то на её лице; что-то такое, что натолкнуло его на те же мысли, которые одолевают и меня.

Выскакиваю наружу и подхожу к машине Яны; она смотрит на меня в полном недоумении, когда я открываю дверцу с её стороны и тянусь отстегнуть ремень безопасности.

— Ты чего? — округляет она глаза.

— Пересаживайся на пассажирское, я поведу, — нетерпящим возражений тоном отвечаю.

Пару секунд сестра смотрит на меня, будто видит в первые, и всё же перелезает на соседнее сиденье.

— Вот и умница, — бормочу себе под нос.

Яна умудряется расслышать и скептически фыркает, но мне без разницы — она мне потом ещё спасибо скажет.

В нужном дворе тормозят одновременно три машины: наша с Яной, Егора и Андрея, который, скорее всего, чтобы сегодня быть рядом с моей сестрой, забил на свои областные соревнования. И сегодня я впервые не завидую белой завистью своей близняшке, потому что у меня тоже есть человек, которому на меня не наплевать.

Пока мы бредём к подъезду, меня пробирает нервная дрожь, но вместо того, чтобы вцепиться в Егора, я хватаюсь за руку Яны, которая добела стискивает мою ладонь в ответ. Кажется, ещё немного — и мои кости раскрошатся, словно хрусталь, под её натиском, но только так я чувствую себя лучше.

Перед нужной дверью парни пропускают нас вперёд, но мы с сестрой, словно застывшие статуи: не можем даже шевельнуть пальцами, чтобы дотянуться до звонка или постучать по лакированной поверхности. Яна приходит в себя первой; костяшки её пальцев правой руки — она левша, но её левая рука сжата в моей ладони — гулко соприкасаются с деревянной дверью. Мы вчетвером замираем и прислушиваемся к звукам по ту сторону; сначала слышна только тишина, но через пару секунд раздаются чьи-то шаги, и вот в двери проворачивается замок. Словно в замедленной съёмке я наблюдаю, как распахивается дверь, и предо мной предстаёт… Ну, это как если бы я посмотрела на Яну — абсолютно идентичная девушка. И всё-таки мои глаза пытались отыскать хоть какое-то отличие, отказываясь признавать, что всё это время нас было трое. Но нет, в ней не было ничего, чего не было бы у меня или у Яны — даже маленькая родинка у левого виска на своём месте.

Олеся стояла в домашних тёмно-синих шортах и безразмерном сером нечто, напоминающем футболку; её волосы завязаны в высокий хвост, а выражение лица говорило о том, что она как минимум в шоке. Хотя сложно было сказать, кто из нас был удивлён больше: она, я или Яна.

Казалось, что мы вполне себе можем говорить и без слов — просто достаточно посмотреть в глаза, чтобы понять, о чём думает каждая из нас.

Наконец, Олеся часто моргает и прокашливается.

— Зайдёте? — Ага, вот оно — хоть тембр голоса не тот! Хотя, у нас с Яной он ведь тоже не одинаковый… — Я так понимаю, это надолго…

Не могу сказать, с какой интонацией она это говорила: была ли она по-прежнему зла на нас за что-то, не была рада нас видеть или просто скрывала за безразличием свою боль и одиночество? Интересно, Василиса тоже здесь, или они живут отдельно друг от друга?

Мы прошли в светлую гостиную, которой явно не помешал бы ремонт, как, впрочем, и всей квартире; Олеся плюхнулась в кресло, жестом разрешив нам сесть на старенький диван, и опустила глаза в пол.

— Так, ладно, я уже совершенно не понимаю, что происходит, — подаёт голос Андрей, вырывая меня из раздумий. — Вы — трое близняшек, которые почему-то оказались разделены или что?