– На счет три. Раз... два... три!

Хоровое кряхтение.

– Отлично, только... черт, Мельда. Не в обиду, но ты прибавила в весе!

– Но я ничего не могу с собой поделать, Поли. Я не могу ходить, не могу ничего делать, кроме как сидеть... сидеть, душить людей свой "киской" и есть.

Хохот.

Над головой старухи нависает странная тень, затем нечто неопределенное появляется у верхнего края кадра....

– Раскрывай свою большую писю, Мельда!

– Уже раскрыла, Поли!

– Раз... два... три... Опускаем!

Через долю секунды голова старухи исчезает, а весь кадр заполняет трясина бледной плоти. Мы видим гигантское пузо, а также чудовищно растянуты треугольник лобковых волос. Что бы это ни было, оно полностью поглощает голову старухи.

– Подождем пару секунд.

Проходит несколько секунд.

– Пора, босс?

– Не. Еще немного...

– Мы же не хотим, чтобы она склеила ласты, верно?

– Ладно. Раз, два, три... Поднимаем!

Ххххххххххххххххххххххххх-ЛЮП!

Трясина поднимается вверх, будто вопреки гравитации, извергая старушечью голову, которая напоминает блестящую восковую маску, почти лишенную человеческих черт. Голова с прилипшими к ней седыми волосами подрагивает. Глаза, пусть с большим трудом, но все же открываются.

– Отлично! Она не окочурилась. А я думал, что окочурится, в ее-то возрасте.

– Что доказывает стойкость человеческого организма...

Как ни странно, старуха рассмеялась.

– Ха! Это все, на что вы, глупцы, способны? Погодите, мой сын Хелтон доберется до вас! Он и его родня оттрахают ваши мозги так, что превратят их в кашу!

– Раз, два, три... Опускаем!

Чудовищная масса вновь поглощает голову.

– Мне хочется просто убить ее сейчас. Ненавижу эту старую "дырку".

– Да, босс, но именно по этой причине мы и не должны убивать ее.

– Да, да, ты прав. Ладно, парни! Раз, два, три... Поднимаем!

Голова появляется вновь, на этот раз вид у нее чуть хуже, чем в предыдущий.

Закадровый голос командует:

– Садите Мельду обратно на кресло, - кряхтение, - Да, вот так. Кристо, загружай ее в "Виннебаго".

– Сию минуту, босс.

– Спасибо, Мельда.

– О, обращайся, Поли! Мне нравится ощущать голову в своей "киске"!

– Она еще жива, док?

Ухоженный палец проникает в кадр и касается горла старухи.

– Погодите... погодите... да!

– Отлично!

Блестящая от слизи голова кренится, слышится хриплое дыхание, но, наконец, старуха собирает остатки сил и снова смотрит прямо в камеру.

– Хелтон, дорогой мой сынок! Не обращай внимания на то, что эти клятые дьяволопоклонники делают со мной. Я - старая, и мое время ушло. Но я прожила чудесную жизнь. Я знаю, что ты примешь меры, сынок. Знаю, что доберешься до этих парней и покажешь, где раки зимуют. Отследишь и трахнешь их злые головы так, как никто еще трахал! Тактоны никогда не проигрывали вражду! Заставь нашу семью гордится тобой, как ты делал всегда...

Но тут ее голос тонет в зловещем шуме: не то бензопилы, не то газонокосилки.

Кадр будто рушится, и в нем появляется измельчитель пней "Алпайн". Он опускается медленно, очень медленно. Сперва лишь касается макушки старушечьего черепа, снова поднимается, затем опускается вновь. Раздается страшный скрежет металла об кость. Кровь, мозги и кусочки черепа летят, словно гуляш из незакрытого блендера.

Измельчитель пней опускается все ниже и ниже, потом исчезает из кадра, оставляя лишь рваный обрубок шеи.

Шум мотора смолкает. Наступает жуткая тишина.

– Нравится тебе такая стряпня, а, Хелтон?– спрашивает закадровый голос, а затем раздается отрывистый хохот...

***

Вероника рухнула, как подкошенная, даже не досмотрев "фильм" до конца. Она лежала на полу в позе эмбриона и дрожала. Однако Хелтон, Думар и Микки-Мэк продолжали стоять. Они смотрели, выпучив глаза от шока. От того, что они только что увидели на экране - несмотря на наличие солнечного света - воздух вокруг будто потемнел.

Какое-то время все молчали.

Хелтон пустил по кругу бутылку какого-то пижонского спиртного под названием "Текила Асомбросо", которую он стащил из особняка Марши. Каждый сделал по большому глотку.