В камеру вошел вчерашний седой мальчик. Лет двадцати, но жизнью битый изрядно — типичный солдафон, только и умеющий шпагой махать. Попался бы в поединке — свои же кишки у меня нюхал. Жаль — сегодня не мой день. Но ничего, уж я тебя заставлю вокруг пальца хоровод водить! Ну, чего ждешь, твой выпад первый!

— Я сержант полиции Ажан. Простолюдин. Если Вы дворянин — скажите, Вас будет допрашивать офицер.

Вежлив, сволочь. Прямо придворный секретарь! Только офицер, небось, поумнее тебя будет. Нет, уж лучше я с тобой пообщаюсь.

— Что Вы, господин сержант, откуда? Нет, я Жак Простак (хорошо, однако, придумал!), деревенский я, никак не дворянин, что Вы.

— Как скажете. Вы (демон, он все время на Вы, не поверил?) обвиняетесь в организации нападений на торговые караваны и руководстве разбойничьими бандами, координации их действий.

— Да как, да откуда? Да помилуйте, с чего вы на меня чужие грехи вешаете? Не по правде это, не по-божески!

Полицейский придвинул второй стул, сел прямо напротив пленника.

— Хватит валять дурака, шевалье! Да, да, я знаю, кто Вы. И я в любой момент готов пригласить офицера. Тогда о топоре палача Вы будете молить на коленях. Не верите? Желаете съездить в Клиссон, господин де Крепон?

Бывшего курсанта Военной академии Бретони Ажан узнал сразу. Во-первых, общались лично. Правда, тогда шевалье представился де Треланом, но это неважно. Аура не изменяется. Эта аура осталась на кинжале де Крепона, который когда-то показал Жану полевой маршал де Ри. Эта же аура у тебя.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, шевалье. В 1615-м году Вы убили на дуэли курсанта. За это уже полагается смерть. Далее, в 1617-м Вы командовали отрядом, который вырезал деревню Брам, повесил жену и дочерей сеньора. Желаете вспомнить подробности?

В этот момент де Крепону стало страшно. Так страшно, как не было никогда в жизни. За Брам полагалась смерть лютая, долгая и изощренная. И спорить бесполезно: если этот сержант уже знает, доказать — дело техники. Хотя…

— Сейчас в Тулузской тюрьме сидят два мерзавца, Ваши бывшие подчиненные в Браме. Готовы Вас опознать.

— Врешь! — радостно воскликнул де Крепон, — их месяц назад убили!

— Верно. Только Вы-то откуда об этом знаете? Про нападение на тулузскую тюрьму глашатаи на площадях не кричали, а уж то, что целью нападавших были эти двое — и вовсе тайной короны объявлено. Так как? Готовы объяснить? Или рассказать? Как убивали младенцев, пытали крестьян. Хорошо заработали? Впрочем, это уже не мое дело, Вы мне вообще не интересны.

— Зачем же ты пришел? — скорее прорычал, чем спросил де Крепон.

— Действительно, зачем? Казалось, что приду и смогу что-то понять. Ошибся. Оказывается, ты мне не интересен, прощай, — и Жан пошел к выходу.

Спокойно, без злости, без криков и угроз от душегуба уходил последний шанс пусть не на спасение, не до него, хотя бы на легкую смерть. Этого нельзя было допустить, его надо остановить, любой ценой!

— Подождите! — шевалье сам не заметил, как обратился к простолюдину на Вы. — Я могу… я знаю… ради Бога, остановитесь, я спасу город!

— Чего ты спасешь? — уже взявшись за дверную ручку, Жан обернулся.

— Был приказ. В ближайшие дни мы должны были войти в город как мирные крестьяне и торговцы. Когда именно — нам сообщат, в одном из тайников, я покажу каком, будет оставлено письмо. Наша задача — в нужный момент устроить бунт в городе.

— Теперь поднимать бунт некому. Да и раньше это было бессмысленно — гарнизон, даже оставшийся в крепости, разметал бы вас, как ветер перья. Кстати, что значит «нужный момент»? Кому нужный?

— С нами был боевой маг, не забывайте. Это у вас его не должно было быть. К тому же, захватывать город и не требовалось — эта задача стояла перед армией, которая осадит город. Мы лишь устроили бы смуту и открыли ворота.

— Какая еще армия? Вся армия кастильцев готовится к сражению! Выделить войска еще и для осады Амьена — откуда?

— Это будут не кастильцы. Со дня на день на рейд Кале войдет островная эскадра. Самая крупная из всех, что когда-либо собирала эта империя. Флот и часть армии осадят ослабленный гарнизон Кале, остальные двинутся сюда. После этого галлийская армия может демонстрировать чудеса героизма в сражении с Кастилией — северо-восток страны все равно будет потерян. Кале отойдет островитянам, Амьен — кастильцам. Ну что, стоят эти сведения моей жизни? — в голосе пленника вновь появилась бравада.