— Еще два вопроса, молодой человек, — в голосе дю Шилле вновь прозвучал металл. — Первый — откуда Вы знаете о заклятии Прощальной комнаты, которым, как я слышал, до смерти напугали беднягу де Пуана. Второй — каким образом Вы умудрились стать дважды кавалером?

Ну, вот и момент истины. Молодец, епископ, подготовился, зараза. Что же, пора раскрываться, самое время.

— Вообще-то трижды, — ответил Жан и разжал правый кулак. На раскрытой ладони синей звездочкой сверкнул топаз. Голубая звезда, высшая награда дворянина, подделка исключена, как и незаконное владение — только кавалер может дотронуться до нее без риска для жизни.

Немая сцена.

Дю Шилле смотрит на де Фронсака, де Фронсак на дю Шилле. Потом оба переводят взгляд на Жана.

— Извините, Ваша Светлость, не предупредил…

— Однако. Дела, — проговорил наконец епископ. — Это что же, получается, де Безье?

В ответ Жан только кивнул.

— Здорово! Вся Галлия считает его покойником, пять… ПЯТЬ профессоров Магической академии из-за его гибели своих постов лишились, а он… подвиги совершать изволит! Во славу короля, демон… тьфу, прости меня Господи, еще и нечистого по твоей милости помянул.

— Так я… — попытался объясниться Жан.

Но дю Шилле лишь предупреждающе поднял ладонь. Этого хватило, чтобы бывший барон заткнулся и молча ждал решения своей судьбы. Пауза затянулась. В конце концов, епископ… улыбнулся!

— А что, маркиз, интересный у нас тут пасьянс сложился?

Теперь пришла очередь облегченно вздыхать де Фронсаку.

— Еще какой, Ваше Преосвященство, — ответил тот, из-за спины показав Жану кулак.

— Да, интересный! Так что действуем, как договаривались. Ждите в приемной, вас позовут. Поедем к Его Величеству!

Ждать пришлось долго. Жан успел тысячу раз выслушать все, что маркиз думает о скрытных господах, которые в сантим не ставят своих благодетелей и вместо благодарности выставляют их в нелепом виде перед господином епископом. Успел две тысячи раз извиниться и несчетное количество раз повторить историю своего чудесного спасения. Уже когда он готов был на коленях умолять де Фронсака смилостивиться и прекратить безжалостный разнос, их пригласили к поездке.

И вот карета маркиза де Фронсака вслед за каретой епископа дю Шилле въехала во двор королевского дворца. Магический свет освещал главную аллею, вдоль которой прохаживались патрули королевских гвардейцев. Де Фронсак едва слышно хмыкнул, сравнив их выправку со своими подчиненными. Явно в пользу последних.

Но протокол есть протокол. Выйти, чинно проследовать к парадному входу, снять шляпу перед охраной, чтобы те могли рассмотреть гостя безо всяких препятствий.

При проходе Жана возникла заминка, которую дю Шилле разрешил коротким

— «Господин со мной».

Поднялись по широкой мраморной лестнице на второй этаж, прошли парадным коридором к шикарной королевской приемной, заполненной шикарно разодетой публикой. Правда, по пути из ответвлений этого коридора доносился запашок, заставивший подозревать, что сиятельные господа частенько используют их вместо туалетов, а дамы и кавалеры откровенно смердели, но Жан твердо решил игнорировать эти проблемы, сосредоточившись на величии момента.

Вот открывается дверь, выпуская из королевского кабинета виконта Транкавеля, который проходит, даже мельком не взглянув на своего друга, а разодетый в пух и прах пожилой господин, легко, словно юноша, склонившись перед Его Преосвященством, изящным жестом приглашает войти.

Епископ, маркиз и Жан входят. Дю Шилле подходит к королю и благословляет его широким взмахом руки. Впрочем, Его Величество Эдмонд IV лишь слегка кивает, не снимая шляпы.

Маркиз не доходит до короля трех шагов, кланяется, лихо взмахнув шляпой, и замирает.

Жан делает два шага и встает на колени склонив голову, как и положено простолюдину в присутствии монарха.

— Это и есть герой, о котором Вы мне рассказывали, Ваше Преосвященство? А Вы, — король перевел взгляд на Жана, — встаньте, молодой человек, встаньте. Кавалеру двух звезд позволительны мелкие нарушения этикета.

— Даже трех, сир, — поспешил уточнить дю Шилле. — Вы представляете, оказывается, перед нами сам барон де Безье, чью безвременную кончину мы оплакивали четыре года назад!

— Как?! Не может быть?! Ну-ка, дайте Вас разглядеть. Вы изменились. Мне казалось, что я навсегда запомнил юношу, которого посвятил в кавалеры, но, увы, нет. Прошедшие годы были тяжелыми для нас обоих, они оставили шрамы на Вашем лице и моем сердце. Могу я взглянуть на Ваши награды?

Удивление и восторг Его Величества были столь искренни, что Жан едва не поверил в них. Да что там, и поверил бы наверняка, если б не видел вышедшего Транкавеля, наверняка посвятившего короля в подробности истории мнимого Ажана. Подыгрывает самолюбию епископа, поддерживает его авторитет? Наверняка.