В это время что-то толкнуло Бориса в левое плечо, и гимнастёрка сразу пропиталась кровью. Правой рукой Борис вытащил последнюю гранату, для себя припасённую – гитлеровцы уже были в нескольких метрах, мысленно попрощался с Алей, с маленькой дочкой, которую не видел и уже никогда не увидит, взялся зубами за чеку, но выдернуть не успел. Мощный взрыв снаряда швырнул на дно траншеи. Усилием воли он поднял своё раздираемое неимоверной болью тело, опёрся на бруствер и увидел быстро приближающиеся родные силуэты «тридцатьчетвёрок», накрывших огнём пушек траншеи батальона, куда уже ворвались немцы.

Сознание померкло.

Борис открыл глаза, взгляд упёрся в низкие, изломанные своды потолка, освещаемые лишь колышущимся светом керосиновой лампы. Долго силился понять, вспомнить что-то, но это не удавалось. Где он? Что с ним? Попытался приподняться, тело пронзила сильная боль, голова закружилась, он потерял сознание.

Второй раз очнулся от громкой, лающей речи над головой. Немцы?

Открыл глаза. Прямо перед собой увидел гладко выбритое лицо с холодными светло-голубыми глазами:

– O, rus ist erwacht! [2]

Стоящий над ним человек в гражданской одежде, повернулся и, обращаясь к кому-то невидимому, приказал:

– Kom, kom zu mir. [3]

Борис скосил глаза и увидел приближающегося старика в простом, крестьянском одеянии.

– Здравствуйте, меня зовут Курт, я буду переводить вам требования немецкого командования. Это господин оберст, он – главный.

Старик посмотрел на немецкого офицера в штатском. Тот кивнул в сторону Бориса, и отрывисто заговорил, обращаясь к старику. Борис изучал немецкий в школе, а потом и на курсах, но сейчас совсем его не воспринимал. Старик перевёл:

– Вы находитесь в закрытом месте, вам не причинят вреда, и не будут спрашивать никаких сведений.

Старик замолчал, перевод давался ему с трудом, он нещадно путал слова и запинался.

Борис решил спросить у старика, для чего он тут, но тот, получив какие-то указания от офицера, не замедлил перевести:

– Вы должны делать то, что вам будут приказывать, а пока поправляться. И ничего не спрашивать, всё узнаете в своё время.

Старик и немецкий полковник вышли, лязгнул замок железной двери.

Десятки вопросов роились в голове Бориса. Где он находится, кто такие эти люди? Вспомнил последний бой, приближающихся фашистов, и своё решение взорвать себя и их. Что же случилось дальше, когда потерял сознание? Сколько времени прошло с тех пор? Где его дивизия, ведь она была уже на подступах к Берлину? Не имея возможности найти ответы, устав от тревожных мыслей и дум, Борис решил последовать совету немецкого полковника. Закрыл глаза и провалился в тяжёлый сон.

Прошло несколько дней. Счёт времени Борис вёл по завтракам, обедам и ужинам, которые приносил старик. Дневного света в комнате, где он лежал, не было, лишь керосиновая лампа. Борис определил, что находится в большой пещере или штольне. Видимо, в ней размещались помещения различного назначения. Здесь была вентиляция, но для освещения использовались керосиновые лампы. Пищу готовили где-то поблизости, до Бориса доносились запахи, приносили её горячей. Она не отличалась разнообразием, но наряду с консервами, там были картофель, овощи и хлеб. Борис пытался разговорить старика, кроме него в комнату никто не заходил, но узнал только то, что тот о себе рассказал.

В 1914 году Курт был военным фельдшером, воевал на Восточном фронте. Там он попал в русский плен и пробыл в России до конца войны. В плену и выучил русский язык. Возвратившись, домой, поселился с семьёй в небольшом городке. После начала войны с Россией, его неоднократно привлекали для переводов – появилось много русских военнопленных. Они работали на предприятиях и у фермеров, переводчик требовался всегда. В последнее время, когда Красная армия вошла в Германию, русских военнопленных уже не стало, их – то ли перевели куда-то, то ли ликвидировали. А месяц назад его мобилизовала СС. В этой пещере он уже месяц, знает только, что Германия проиграла войну, а русские взяли Берлин. Бориса принесли солдаты СС, он был тяжело ранен, но сейчас идёт на поправку. Больше он ничего сказать не может, и о своей судьбе тоже беспокоится.

Через неделю Борис стал подниматься, Курт менял повязки, раны быстро заживали, и контузия, от которой Борис заикался, тоже проходила. Молодой, сильный организм переборол ранения. Однажды вместе с Куртом пришёл и полковник.

– Не буду от вас скрывать, что мы взяли вас после одного из боёв для определённой цели. Курт старательно переводил, иногда переспрашивая и уточняя у полковника. Они сидели втроём за большим прямоугольным столом, на котором возвышалась квадратная бутылка шнапса и пузырилась газом минеральная вода. – Германия проиграла войну, я уже давно знал, что это случится, и обдумал всё заранее. Вы – храбрый, боевой офицер, я уважаю достойных солдат противника. Но теперь мы можем стать союзниками. Я мог бы убить вас ещё тогда, но сразу решил, что мы понадобимся друг другу. Я сохранил вашу жизнь, а вы должны сохранить мою. – Полковник кивнул Курту, тот налил в маленькие рюмки шнапса, а в высокие резные стаканы – минералки. – За наш общий успех, – полковник выпил, не чокаясь, за ним Курт. Борис поднёс рюмку ко рту и опрокинул залпом.

«Ну и гадость», – подумал про себя.

– Я слушаю, господин оберст.

– Теперь к делу. Полковник придвинулся ближе к Борису, положил руки на стол, чтобы показать важность предстоящего разговора. – Мы находимся в советской зоне оккупации Германии. Вы должны помочь нам перейти в американскую зону.

– Что я должен для этого сделать?

– Все детали операции мы обсудим позже. А пока скажу только одно: я лично, по указанию рейхсфюрера, спрятал золото и драгоценные камни, поступившие из концлагерей, в надёжном месте. Сейчас оно находится на территории, контролируемой американцами. После того, как мы туда попадём, можете выбирать: или вернётесь в советскую зону, где вас будут долго допрашивать и, скорее всего, упрячут в какой-нибудь сибирский лагерь, или станете очень богатым, получите свою часть от спрятанного. Пойдём небольшим отрядом. Срок подготовки – две недели. – И добавил, уходя: – Я умею быть благодарным.