–  Лиха беда - начало! - весело отозвался командир, дружески хлопнув по плечу штурмана.

Они говорили и размашисто шагали по земле, которая была им великой матерью. Вокруг была непривычная тишина, крупными хлопьями падал на землю пушистый снег...

После этого полета у Алексея Максимовича Халявина было еще очень много интересных испытательных работ.

Герои фронтового неба

Часто мы, испытатели, когда не было летной погоды, вспоминали Великую Отечественную войну. Ведь она - пора нашей боевой молодости!

Мы говорили о том, что многие боевые части и отдельные авиаторы заслуживают того, чтобы о них были написаны книги. Переходя из поколения в поколение, книга может рассказать не только современнику, но и потомку о героизме и мужестве советских людей в тяжелые годы борьбы с гитлеризмом. И вот однажды, во время такого разговора Иван Корнеевич Гончаров, задумавшись, сказал:

–  Всю войну я "провоевал" в летной школе с курсантами... И часто думал о том, может ли летчик, тяжело раненный над целью, привести машину на свой аэродром и посадить ее?

–  Может привести! Может посадить! - уверенно сказал я. - Такие случаи были.

И я рассказал испытателям о своем однополчанине Николае Петровиче Воробьеве.

...Январь сорок четвертого года.

Аэродром под Мелитополем.

В наш полк прибыл на стажировку из училища летчик-инструктор лейтенант Николай Петрович Воробьев.

Инструкторы запасных полков и летных училищ в годы войны, хотя и понимали, что занимаются в тылу нужным для победы делом, все же "бомбили" без конца своих командиров рапортами с просьбой отправить их на фронт. Оно и понятно. У всех у нас сердца были переполнены ненавистью к врагу, и все мы с нетерпением рвались в бой.

Но ведь кому-то надо было и в тылу обучать молодых парней летному мастерству.

И вскоре командованием был издан приказ, запрещающий откомандировывать инструкторов-летчиков на фронт.

Но рапорты от инструкторов все шли и шли. Помню, когда наша группа улетала из ЗАПа, инструктор Храмков, раз за разом затягиваясь табачным дымом, сказал нам:

–  Какие вы счастливые! Летите на фронт... А тут!.. Сиди и сиди в тылу. Сколько уже прошусь, ребята, но... - он глубоко вздохнул, - не отпускают.

Но вот для них была введена боевая стажировка: инструктор на два месяца прибывает в боевой полк, летает на задания, а по истечении срока возвращается снова в свой запасной полк или свое училище и делится опытом с курсантами.

Инструкторы на фронте быстро становились отличными боевыми летчиками, умело бомбили цели, храбро дрались с вражескими истребителями. Многие из них были награждены орденами и медалями, стали Героями Советского Союза. Многие отдали за Родину жизнь...

Конечно, прибывавшие на стажировку инструкторы, как правило, старались правдами и неправдами остаться на фронте или, на худой конец, повоевать хотя бы чуть-чуть больше положенного срока. И многим это удавалось, хотя командирам боевых частей и соединений категорически запрещалось оставлять инструкторов у себя.

Сумел "задержаться" в нашем 135-м гвардейском Таганрогском полку и Воробьев. А уезжая от нас, он сказал:

–  Хлопцы, не сойти мне с этого места, что в наш полк - на слове "наш" Воробьев сделал ударение - я приеду снова и уже навсегда. Нет, не приеду, а даже прилечу!

–  Прилетай, Николай Петрович. Летчик ты что надо! Будем тебе очень рады, - сказал в ответ командир звена Харин, награжденный недавно командующим за меткие боевые удары с пикирования именными часами.

–  Да удирай ты с этого ЗАПа! - произнес громко летчик Николай Угаров.

–  Удеру, ребята, как пить дать, удеру... Только служу, Коля, я не в ЗАПе, а в летном училище.

–  Все равно...

Мы проводили Воробьева к самолету По-2, который должен был доставить его в Мелитополь.

–  Ты в самом деле намерен прибыть к нам? - спросил его на прощанье летчик Ермолаев.

–  Юра, я не фокусник и не какой-нибудь аферист, а это дело все равно "проверну", - ответил серьезно Воробьев.

И Николай Петрович действительно "провернул". Но сначала из училища он "перебрался" в 8-ю запасную бригаду полковника Егорова, командовавшего под Сталинградом нашей дивизией.

И вот Воробьев в кабинете Егорова.

–  Товарищ полковник, - умоляюще просит он, - ну, отпустите меня. Я же не куда-нибудь прошусь, а в вашу же боевую дивизию.

–  Нет, не могу. Строгий приказ... Может, вы приказа этого не знаете? спрашивает Сергей Алексеевич.

–  Товарищ полковник, я все приказы знаю. И все же прошу - отпустите. Ну, что вам я - один летчик? У вас же летчиков много...