Шрифт:
– И что же с парашютом было?
– Осмотрели его и установили: первая и вторая шпильки вытяжного троса произвольно вышли из своих конусов, купол наполнился воздухом, а третья шпилька при динамическом ударе согнула ранец. Он-то и навалился мне на голову... Это был мой четырехсотый прыжок... Вскоре в шпильках и конусах сделали небольшие изменения, чтобы таких случаев больше не повторялось.
– Да, все неприятности, которые сулит недоработанная конструкция, испытатели берут на себя...
– Поэтому мы и называемся так.
– Ну, а о новых парашютах, Василий Григорьевич...
– О новых?.. Наша промышленность создала самолеты более совершенной аэродинамической формы. Большие скорость и высотность были отличительными чертами этих машин. И обычный парашют, с которым мы совершали ранее прыжки, оказался, разумеется, малопригодным для прыжков со Скоростных самолетов. Как говорится, время диктовало парашютизму свои новые задачи. Встал вопрос: кто создаст парашют, отвечающий возросшим требованиям? Конечно, здесь нужен был человек, не только знающий пути развития современного парашютизма и обладающий незаурядными конструкторскими способностями, но и сам прыгающий с парашютом. Таким человеком был Николай Александрович Лобанов - орденоносец, одаренный инженер, знаток парашютизма, парашютист-экспериментатор, имевший и испытательные прыжки. Позже он стал лауреатом Государственной премии. И вот Лобанов совместно с коллективом конструкторов создал парашют, способный выдержать динамический удар очень большой силы.
И нам, испытателям, следовало выполнить прыжки со скоростных самолетов и испытать его.
– Это был ПЛ-3М?
– Да, знакомый всем авиаторам ПЛ-3М.
– Не только знакомый, но и любимый всеми авиаторами. Интересно, как проходили его испытания. Рассказывайте, Василий Григорьевич...
– В создании ПЛ-3М и его испытаниях, - начал свой рассказ Романюк, велика была роль ближайшего помощника конструктора - инженера Глушкова. Он выполнил трудоемкую работу по математическим расчетам парашютного прыжка и достиг в этом деле больших успехов. Мы благодарны были Глушкову за то, что еще задолго до выполнения наиболее ответственных наших прыжков имели на руках основные данные, характеризующие прыжок: силу динамического удара, скорость парашюта и парашютиста в первую, вторую и третью секунды после раскрытия. Это, как вы сами понимаете, давало возможность парашютисту-испытателю видеть предстоящий прыжок в деталях. Немало над этим также поработали и инженеры Ткачев и Чуриков, которые часто присутствовали при испытаниях, делая выводы и заключения по исправлению дефектов, обнаруженных в процессе испытаний.
– Ну, а сам-то Лобанов разве не присутствовал при испытаниях?
– Почему же не присутствовал. Присутствовал. И после каждого прыжка между мной и им происходил обстоятельный разговор. Он спрашивал: "Насколько силен динамический удар? Удобно ли управлять парашютом в воздухе?" И так далее. Но новый парашют вел себя отлично. Это я всегда говорил ему, это же говорю и вам. А теперь давайте я расскажу о парашютном кислородном приборе. Хотите?
– Конечно. Рассказывайте, Василий Григорьевич...
– Вы знаете, что с бурным развитием авиации возникла необходимость освоить большие высоты так, чтобы каждый летчик мог работать на них так же непринужденно, как он работает и на небольших высотах. Но на больших высотах воздух довольно сильно разрежен. Значит, летать и прыгать без вдыхания кислорода там очень опасно. Надо было, таким образом, создать компактный кислородный приборчик парашютиста, который можно было бы при прыжке с самолета иметь при себе. Вскоре такой прибор был создан нашей промышленностью. Он прост в эксплуатации, легок, компактен и, что самое главное, безотказен. Кислорода же он вмещает столько, что его вполне хватает для выполнения любого парашютного прыжка. Испытывая этот прибор, я выполнил пятнадцать различных прыжков. Действовал он отлично и был принят для серийного производства.
– Вероятно, вначале вы испытывали его в барокамере?
– Нет, не так. Не прибор в барокамере я испытывал, а сам тренировался. Прежде чем начать высотные прыжки, я, увеличивая и увеличивая "высоту", "поднялся" в барокамере на десять тысяч метров. Затем выполнил без кислородного прибора прыжки с пяти тысяч метров. Вот такая тренировка... А уже потом прыгал с прибором с семи и восьми тысяч метров. Для того чтобы изучить условия высотного прыжка в ночных условиях, я вместе со своими товарищами прыгал ночью с пяти тысяч метров...
– А как испытывался прибор, раскрывающий парашют на заданной высоте?
– После создания и испытания прибора, полуавтоматически раскрывающего парашют в заданное время, конструкторы предложили несколько новых, более усовершенствованных проектов. К таким приборам относился автомат...
– Автомат?..
– Да, автомат! Автомат конструкции инженера Саввичева. Испытания его были поручены Виктору Дмитриевичу Козуле, мне и инженеру Гульнику. Лично мой прыжок должен был совершиться с высоты полторы тысячи метров. И вот отправились мы, значит, в полет. Самолет, как сейчас помню, пилотировал летчик-испытатель Павел Базанов. На высоте тысяча пятьсот метров я оставил машину. Началось свободное падение. Но в отличие от прибора братьев Дорониных наш новый автомат раскрывал парашют не в заданное время, а на заданной высоте.
– Большой шаг вперед!
– Не шаг, а несколько шагов! Удобство парашютисту колоссальное!.. В моем прыжке этот автомат должен был раскрыть парашют на высоте девятьсот метров. И он точно на этой высоте раскрыл. Последовал сильный динамический удар. Я бросил вверх взгляд и увидел... разорванный купол. Оказывается, разорвался он от динамического удара. Естественно, такой купол не смог задержать моего падения, и я стремительно стал приближаться к земле, причем меня стало вращать в правую сторону. Конечно, я сразу же принял меры к тому, чтобы открыть ранец запасного парашюта. Старался выполнить это спокойно и неторопливо. Наконец, купол запасного парашюта вышел из ранца, пошел вверх и... запутался в стропах главного парашюта. А скорость, с которой я падал, нарастала и нарастала. Я тянул на себя стропы запасного, старался распутать их, но ничего не выходило. Когда до земли оставалось метров восемьдесят сто, я рванул обеими руками половину строп на себя, и этим дал возможность запасному куполу наполниться воздухом. И сразу же приземлился на болотистой лужайке.