Королева сложила лодочкой обе ладони и протянула их просительнице.

— Вот твоя вира. Человеческая кровь за кровь сиды. Пролитая серебром за пролитую железом. Возьми, если за тобой нет лжи.

— Ты носишь дитя, — сказала ведьма, отступая еще на шаг. — Я заберу твое дитя, если не отдашь нам ту девчонку!

— Второе мое копье из железа, — женщина сделала еще шаг вперед. В ладонях плескалось темное. Голос ее неожиданно обрел и глубину, и звучность. — Оно достаточно холодно, и мне не нужно особого права, чтобы пустить его в ход. По родству с Королем и потому, что ты пришла как просительница, я дам тебе уйти сейчас. Бери, за чем явилась, и убирайся!

Она плеснула кровью прямо в лицо вороньей ведьме. Сверкнули в свете факелов широкие чеканные браслеты на запястьях. Джил с какой-то удивительной отстраненностью подумала, что нужно когда-нибудь нарисовать это лицо, красивое, яростное и совершенно лишенное неуловимой сидской чуждости.

— Не всем и не все стоит просить у Той-которая-скачет-в-Охоте, — довольно сказал Тис. Он заставил Джил отступить еще на несколько шагов в темноту, чтобы случайно не оказаться на пути у вороньей ведьмы, потом легонько подтолкнул девушку в спину:

— Иди и проси, если не передумала.

Пока Джил шла к трону, тени за кольцом факелов ожили, и на вершине холма оказалось неожиданно вовсе не так пусто. Сида с длинным мечом у пояса села у ног королевы, взяла белыми пальцами ее окровавленную руку. Что-то бросила зло и тихо, женщина на троне только покачала головой. Другая девушка принесла кувшин и чашу, потянулась налить, но королева оставила ее коротким жестом здоровой руки.

И в упор посмотрела на Джил. Никакого колдовства в ее тяжелом взгляде не было, но той все равно стало неуютно. Как будто ее сейчас будут отчитывать за не выученный урок.

— А теперь расскажи мне, что случилось, — сказала королева на троне. — И где, мать его, Бен Хастингс?

— Его дела? — спросила сида с мечом.

— А чьи еще? — королева дернула плечом. Высвободила руку и сама налила питье из кувшина в чашу. Джил отстраненно заметила, что длинный порез на ладони затянулся, оставив после себе тонкий шрам.

Женщина на троне протянула ей чашу:

— Пей. Людям не будет вреда от питья и пищи из моих рук.

— Светает, — негромко сказал Тис, выходя из темноты.

Кажется, в чаше был сидр. Что-то такое яблочно-медовое, кисло-сладкое и определенно алкогольное. И это что-то отлично смывало и дорожную пыль, и терновую горечь, и отвратительный привкус галет.

Вторую чашу королева налила ей уже в холме. Сама переломила пополам хлеб и принесла миску с густой ароматной похлебкой, а после села возле очага. В очаге плясал огонь, бездымно горели факела на стенах.

Прямо над очагом висел расколотый круглый щит, над ним обломки копья, а рядом — рука. Похожая на человеческую, только больше, нездорово-синеватая, тонкие длинные пальцы скрючились, ногти на них льдисто поблескивали. Джил чуть не поперхнулась горячим супом, когда заметила эту руку.

Сида с мечом на поясе проследила за ее взглядом и чуть улыбнулась. Она носила темную косу уложенной вокруг головы и украшала ее цветами и ягодами шиповника. Тис так и назвал ее — Шиповничек.

Из всей свиты только они двое остались с королевой, которая скачет в Охоте, в маленьком покое с очагом и слышали от начала и до конца историю Джил. Тис задумчиво тер щеку, левую, покрытую шрамами, Шиповник хмурила брови. Скачущая-в-Охоте молчала. Когда она наконец заговорила, Джил снова удивилась тому, как причудливо мешаются в ней человеческое и нелюдское. Волосы, русые, слишком короткие для сиды — всего-то чуть ниже плеч, и в них седина, точно как у Бена Хастингса, на висках. Голос человеческий, напрочь лишенный смутного эха серебряных колокольчиков или каких-то других волшебных спецэффектов. Лицо женщины под тридцать. И тень чего-то далекого и грозного на этом лице.

— Я мало знаю о Бенморе. И мало знаю о Короле-Колдуне и его королевах. — Королева зло усмехнулась: — Я даже не знала, что у меня есть такие замечательные родственницы!

Руки ее спокойно лежали на подлокотниках, но Джил они почему-то показались каким-то очень угрожающими в этот момент.

— Это давняя история, — сказал Тис, словно извиняясь.

— И Сын Поэта не знает ее целиком — слишком мал был тогда, — хмыкнула Шиповник.

— Ты должна быть достаточно мудра, о прекрасная, чтобы не похваляться возрастом, — Тис ухмыльнулся.

Королева потерла переносицу и сказала со вздохом:

— Придется нам дождаться того, у кого есть ответы. Ты ешь, — добавила она специально для Джил. — Могу представить, как тебе пришлось.

— Спасибо, — девушка кивнула и отломила себе еще хлеба. Подумала, что ну их к черту, эти ответы, если ей дадут поспать. И одеяло. От сидра, еды и тепла ее совсем разморило. Тревога отдалилась, стала смутным призраком, маячащим где-то на самом краю сознания.

— Королевы Бенморы действительно не боятся смертной крови, пролитой холодным железом? — просила королева у сиды Шиповник. Та сидела на лавке у стены, разложив на коленях какое-то рукоделие.